человеческий мир

Поэма о Брони.

Автор стихов.

Оригинал поста на Табуне.

Как нам Лорен завещала
Жить во славу, торжеству
Дружбомагии сериала,
Воспоем же стих тому

Часть 1. Вступление.

Прозревая горизонты, меж степей и гор ходил,
Познавал когда и слушал и когда мне свет слепил:
Сквозь кристальную аллею через арку из стекла
Проливался лучик солнца, озаряя зеркала.

Продвигаясь по пустыням, дождь, бывало, застигал,
Постремившись побыстрее, зонт от ветра убегал.
По заросшим стенам замков, позаброшенных давно,
Всё скитались буквы, мысли, а за ними шло перо.

Сам же я, прочуяв силу, встал с неведомого дна,
Бесконечной паутиной вновь заросшего, но да:
Осмотрел мои пожитки, порезвился мой плакат
С нарисованной поняшкой. Выводя сама цитат,

Как по магии, как чудо, заболтала мой портрет
Про свою страну родную, про битсы, про этикет.
О прекрас любви болтала, жили что во всю в сердцах,
И кого не посещала, тот ответил ей лишь: «Ах!»

Там и стены пошатнулись, пораскинулся ковёр,
Засветили свечи дружно, трескать начал здесь костёр.
Прочь во страшные туннели отправляясь с головой,
Захлестнуло коридоры той залы, что надо мной...

Часть 2. Открытие.

К просветлению, открытью был всегда мой чан открыт,
Заливаясь холодами, мраком, чем везде покрыт
Был сначала путь мой славный, заслоняя весь пейзаж.
Под ногами, что копыта, ощущался злой массаж,

Прерывавший наслаждением добрый, долгий, странный вид,
Так далекий с полу-метра, так отторгнутых обид.
Так приближен с километра этот райский уголок,
И достать его копытцем можно в жизни не разок!

Ощутить мордашкой свежий, зачарованный поток:
Эквестрийский, охвалённый и волшебный ветерок,
Навсегда застыть на месте, простояв хоть пять секунд,
Подавить на время в теле продолжающийся бунт.

Остекленными очами, с просветленной головой,
Заслонёнными слезами, мир увидеть непростой,
В окружении услышать звуков дивных чудеса
И пройтись по галереям Кантерлотского дворца.

Поглазеть на Вандерболтов в их божественном пике,
Подойти на вечеринку, что для новенькой, извне,
Пробежать с подругой, другом листопадный марафон,
Перерезать лёд на речке… телефонный старый фон

Пони, по небу летевшей, вдруг послышится в ушах,
Пробивающий пространство; разрушающийся в крах
Приведёный к совершенству необычной уголок…
Вновь откроется воронка, вновь зажгётся костерок.

Часть 3. Исследование.

Протянул рукой за ручку, прилегающей к двери,
Что лежит на поле прочно, где летают мотыльки,
Где спускается на землю лунный, ровный, ясный свет,
И вода течет здесь смирно: воли ветра бурной нет.

Здесь сверчки свою симфонью исполняют в тихий час.
В этом месте обитают лишь спокойствие. Сейчас,
Прикоснувшись на мгновенье к тем загадочным вратам,
Внутрь сила невесомая затягивает, там…

В бесконечных отраженьях разноцветных пузырьков,
Как играются на солнце группа малых жеребцов,
Преподносит дарованье вида милого мыльца,
Заключённого с водою тесной связью до конца.

То поняшкам на потеху развлекает Дитзи Ду,
(Дерпи Хувс зовут иначе, но идея не к тому)
Проливает лучик света в жизни маленьких понят,
А еще левее где-то затесался целый ряд:

На спине Царицы Роя распрекрасно восседав, 
Всё язык наружу лезет у кобылки Флаффл Пафф.
Чуть поодале от пары, распрямив сильнее хвост,
Две ругаются поняши, что же лучше мир иль холст?

«Что же лучше, вдаль стремиться, не узнав совсем о них?
Или стоит поделиться, что людей я знаю, их!»-
Лира спорит всё с подружкой, та готовит ей обед;
В Кантерлоте на концерте происходит пара бед,

А в соседнем доме кружки моет музыкой Диджей,
Гром гремит, земля трясётся до последних этажей.
Где-то в местном караоке распевала Берри Панч,
Предварительно отведав свой вишневый жидкий ланч.

… С громким грохотом вернулся на полянку через дверь…
Ничего вокруг не стало, здесь ничто вокруг теперь.
Всё осталось в тихом прошлом, но теперь моя стезя —

Покоренье мира дружбы!.. и исчезла дверь моя.

Часть 4. Творение.

А вокруг лишь чистый листик: стены белые везде,
Потолка совсем не видно, пола тоже нет нигде.
Существует лишь раздолье — белоснежные холсты,
Что лежат повсюду в мире, мысли где и только ты.

Подышав прохладой свежей, набежавшей изо рта,
Я направил взгляд прозренья на приборы рюкзака:
На бинокль, на блокнотик, на фломастер, телефон,
На рассказик, что был в книжке, на перо и микрофон.

По дорогам новой жизни, нарисованной самим,
Растекались краски дивно, всё залив пятном большим,
А по этому болоту, проходя случайно вдоль,
Карандашики чертили пруд намерений большой.

Там деревья рассадили мысли добрые мои,
Что в плодах своих дарили дружбы радостной мостки,
Рядом поле зародилось, после зацвела трава
Той зеленой краской милой, что не видел никогда.

И почувствовав вновь силу, я поднялся до конца.
Крылья, данные от неба, душу подняли творца.
И с небес смотрел на землю, где цветут плоды труда,
Где господствует творенье и культура, чудеса:

Вот Кикетка пишет «ФОЭ», вот «Грехи» пришли в наш мир,
И Томбстоун, Мандопони открывают песен пир,
На бесчисленных плакатах распрекрасен каждый арт,
Даже много игроделов. Все творенья — судьбам фарт!.. 

Я взглянул на все поэмы, что оставил за собой,
На стихи поняшкам, оды, на сумбурный разнобой
Всех тех тем, что я затронул. Возгорел огонь в груди:
Ты, мой друг, всё вечно тих был, но теперь во всю гори!

С ярым пламенем на сердце, с ясной бодрой головой,
С теплым, дружным, добрым сердцем осознал я свой настрой:
Я вознёсся выше к звёздам, где видна была земля,
По которой проскиталась, пронеслась душа моя.

Часть 5. Послание.

Я отправил луч надежды через арку из стекла,
Прорезая им сомненья, чем являлись облака.
Я обоими крылами подтолкнул людей к пути,
Ветром тёплым и ненастным, чтобы дальше смог вести.

Я принёс народу мысли, дабы целью наделить
И отправил в дар творенье, арт с поняшкой поносить.
Я принял в свои объятия всех своих и так друзей,
Но теперь, с моей поддержкой, дружных магией броней.

Предстоит ещё им много повидать на их быту,
Но всегда помогут точно им найти свою судьбу
Среди доблестных, отважных и талантливых людей
Те, что плюсы ставят точно новичкам, дают идей:

На досуге поразмыслить над Эквестрией-страной,
Оказаться в этом месте телом всем, да и душой.
Вот и я хочу посланье наперед произнести
Тем, что после времён многих будут здесь еще идти:

«Брони, если ты читаешь, осмотрись сейчас вокруг:
Что ты видишь искушает разум твой, любимый друг?
Чем является доселе мультик этот для тебя?
Мультиком зовешь сие чудо или чем-то окромя?

Сколько видел ты фанатов на дороге на расцвет,
На своем открытье мира? Скольким ты сказал „привет“?
Отправляясь в это чудо под названьем „МЛП“,
Пронеси моё посланье за собою и в конце;

Просмотрев еще раз, снова, этот милый сериал,
Прочитав историй много с кучей жалоб и похвал,
Прогремев на всю округу даром творчества, приди
На простую землю, счастье ты другому подари!»

Несколько слов уже от меня: Не забывайте, кто вы такие. Творите, исследуйте, дарите счастье и поступайте так, как велит вам понячье сердце, а не человеческий мозг.

Для особо одарённых обитателей Поняктора: Не надо тут устраивать дискуссию на тему нетортизма сериала, идите в другое место, здесь это не нужно.

Глава вторая: Острастка судьбы

Ласковый прохладный ветерок, обдувающий нежную кожу и тихо насвистывающий успокаивающую мелодию. Лунный свет, озаряющий темную комнату. Ночь была кроткая и такая прекрасная. И серая. Луна любила тень дня, но ей не хватало родных краев – она скучала по дому. Родному дому.

Принцесса осмотрела ничем не примечательную комнату. Белый, немного потрескавшийся потолок, на котором виднелась люстра, зеленые цветочные обои, разная плитка на полу, неполно застеленная шерстяным ковром. Просторная бурая кровать ее спинки с ветвистыми тонкими железными прутьями и с такой же большой и чрезмерно мягкой периной. Небольшой белый комод, стоявший у самой кровати, на котором можно было заметить подтаявшую свечу, серебреную вазу с узким горлышком со светло-вишневой розой внутри и фотографию в белой рамке с пожилой женщиной. 

Она, хмыкнув, закрыла внутренние ставни и завесила бордовую штору. Комната затемнилась, стало мрачно и одиноко. Одиноко – она ненавидела одиночество после тысячелетнего изгнания, давшегося ей так тяжело. Ей всегда была необходима компания – хотя бы одна живая душа. Но эта душа хоть и была, но лежала на кровати, и, тихо сопя, омерзительно пускала слюни на пуховую подушку. Она, может быть, и попыталась бы разбудить это беспробудно-пьяное существо, развалившееся на всю кровать, однако она понимала, что это бесполезно. Как и то, что она старалась быть любезной с ним. Она думала, что он ее все-таки проведет к их президенту или к тому, кто имеет достаточно власти, чтобы ее отвести. Да, конечно, всё было бы по-другому, если бы они выбрали другое условие для проигравшего. Время не повернешь вспять.

Она глубоко вздохнула, и у нее потемнело в глазах.

Наверно, надо было взять, да и сбежать ей. Глупая Луна. Глупая еще до сих пор маленькая Луна – нужно было сбежать в самом начале. Нет, она взрослая, без сомнений взрослая, но не такая как ее родная сестра. Она ей завидует – молча, но завидует. Может, поэтому она решила установить контакт с другим миром, чтобы показаться взрослей и мудрей чем ее сестра.

Да, наверное.

Она шагнула в сторону кровати. И запах. Этот мерзкий амбре достиг ее маленькой, вытянутой мордочки и заставил встряхнуться. Какой отвратительный аромат доносился от него и витал по комнате. Этот человек ей опостылел за один день – этот презренный человек. Если бы только она попала сразу к кому нужно - это было бы… красивая песня, но она не верит в эти радужные песни пропитанные ложью. Больше не верит.

Луна попыталась сделать еще один шаг к нему, тем не менее, она не смогла пересилить себя – это зловоние просто съедало заживо, причмокивая. Да и пусть с ним. Неужели, кобылка благородных кровей должна спать рядом или даже находиться в близости с таким существом. Нет, не обязана и не будет. Она должна как можно скорее покинуть его дом и направиться к их правителю. Мало ли что он там твердил – откуда ему знать, как ее воспримут. Она уйдет. Непременно уйдет!

Она убрала стору, распахнула ставни и окно. Ночь вновь осветила мрачную комнату. Она посмотрела на человека обслюнявившего всю подушку и подумала: <i>“можно было бы принять облик этой расы, но это заклинание такое непредсказуемое”.</i> Оно могло не только сделать ее навсегда человеком, но и убить. Если оно ее погубит, то она попадет... Луну живо пробрала холодная дрожь - она не хотела даже думать об этом. Однако поневоле об этом задумалась – она всё же сомневалась, стоит ли покидать его дом в таком обличье, мало ли. Вдруг он прав.

Так с этими мыслями она и забралась на крышу. И ее пронзило странное чувство, возможно, радости, свободы, страха или на худой конец – горечи. Но это чувство как быстро и охватило ее, так и оставило - столь же мгновенно. Но оно ее не сильно то и волновало - это необъяснимое ощущение. Хотя… Оно уже возникало, когда она только прибыла в этот недружелюбный мир. По словам того человека. Человека даже не назвавшего свое имя. Как можно доверять ему – пусть он и поведал о своем мире с помощью этого загадочного устройства. Вероятно, он пытался снизить ее бдительность и убить или, наверно, оглушить, чтобы потом что-нибудь с ней совершить.

Ее обдало холодком.

Она перегнулась через край. Рядовые многоэтажные здания, узкие переулки, широкие дороги и яркие, быстро пролетающие железные коробки стали виднеться ее взору. Кажется, машины, да, машины – он так их называл; они развивают достаточно большую скорость, но он еще рассказывал и про другие транспортные средства, которые гораздо быстрее их. Однако ее больше всего удивляло то, что в их мире нет магии – и они не знают, что такое настоящая скорость. Она понимала, что пусть они и не обладают ею, но их раса, несомненно, превосходила их в прогрессе.

Она расправила свои огромные грациозные крылья и попыталась взлететь - после того как ей наскучила эта быстро меняющаяся докучливая картина. Но ее вдруг вновь посетила та же мысль: может надо было принять форму человека, но тем не менее, она осознавала, что это может лишить ее жизни и в любом случае того забулдыгу. Хоть его было не так жалко, но всё же… Что-то или даже какое-то чувство не позволяло это сделать. Она не могла убить. Она не хотела этого. Она этого и не сделает. 

Луна потрясла головой, и досаждающие мысли испарились, словно капельки воды в испепеляющие пустынные дни.

Она вытянула голову вперед, уперлась ногами в крышу дома, напрягла изящные крылья, и бурлящая кровь прилила к ним. Блеск луны отразился в ее больших светло-голубых глазах. Взмах. Она взлетела. Ветер ударил ей в лицо точно кулаком. Город открылся ее взору. Это бессчетное количество серых зданий, ярких огней, темных пятен, голосов. Безудержный восторг пленил ее. Она радовалась ночи, свободе от оков человека, новым для нее пейзажем. Она летела все быстрее и быстрее, и красивый вид сменился на размытую зеленную картину. Она зычно рассмеялась, когда к ее упоению присоединилось необыкновенное чувство. Они вкупе давали такое ощущение, что она утопала в них как в баре. 

Внезапно сердце ударило в ребра, и кровь потекла из ее взрачных глаз. Она попробовала спуститься наземь, но ее крылья оцепенели. Луна попыталась использовать магию, и резкий мертвецки-холодный удар постиг ее сердце и легкие, отбив всякое желание делать еще одну попытку. Она стала задыхаться, и все помыслы улетучились в пустоту. Ее мордочка стала еще темней обычного. Жилы на шее начали пульсировать под светом луны. Глаза ослепли, и мощный удар настиг ее…

 - Луна, давай быстрей, - сказала белая кобылка.

 - Да, сейчас, сейчас, сестра, - молвила Луна глубоко дыхая, - что ты мне хотела показать?

 - Всё сама увидишь. Быстрей!

Она бежала. Бежала. Бежала. Бежала. Гора, покрытая густой зеленой травой и мелкими камешками никак не могла закончиться. Но принцесса прилагала все силы, чтобы угнаться за своей сестрой скачущей галопом далеко впереди. Она мечтала быть такой же, как ее сестра. Мудрой, решительной, спокойной и в свое время веселой. Грезы это лишь грезы, пленяющие девственное сердце Луны. Маленькая Луна. Она пока еще верит в эти сказки с хорошим концом.

<i>“Давай, давай, Луна, ты сможешь, ну же”,</i> - немо повторяла она себе ежеминутно. Ее сестра уже давно забралась на гору, а она всё еще поднимается в нее. Интересно, что задумала эта белая кобылка. Что может быть такого на этой горе? Зачем она позвала за собой? Она заурядно гуляла по длинным мраморным коридорам замка. Эти кристально-белые коридоры были, как нескончаемые лабиринты - в них даже иногда стража терялась. И вдруг. Сестра. Необычайно счастливая. 

Она сделала еще несколько усилий и таки взобралась на эту гору. Луна неспешно подошла к сестре одиноко стоящей почти у самой кромки горы. Положила копыто ей на плечо. И эта кобылка обернулась с радостной улыбкой.

 - Зачем ты меня позвала на Лунный Лик? Здесь же нет ничего необычного кроме одного: что только его вершина освещена луной.

 - Смотри, - сказала кобылка с розовыми глазками, указав на маленький неровный камешек лунного цвета. Она прикоснулась к нему, и он замерцал. – Видишь, какой он удивительный. – Да, верно, удивительный. Едва лишь эта белоснежная кобылка c магически-небесной гривой и хвостом слегка коснулась его, он засветился колеблющимся лунным светом. – Как только я его увидела я… помыслила о тебе, сестра. Я думаю, он неслучайно тут оказался – это подарок судьбы. Для тебя, Луна. Только для тебя.

Она не знала что сказать. Ее сестра всегда была добра с ней, а она высказывала благодарность так редко – точнее никогда. Но сейчас, именно сейчас, она должна это сделать.

Луна моргнула, дав свободу змейки прокатиться по ее щеке.

Она, больше не раздумывая обняла сестру, крепко прижав к себе. Это подчас лучше тысячи тысяч слов.

 - Эй! Вставай! Ты меня слышишь? Неужели до сих пор без сознания, - откуда-то издали донесся довольно приятный голос. – Интересно, откуда ты явилась. Не с луны ли?

Принцесса сделала попытку открыть глаза. Она открыла их, но лишь на тоненькую полоску, едва она сумела что-то увидеть. И голову насквозь пронзил резкий удар, словно на нее упал булыжник весом в сто фунтов. Всё тело ломило, и боль пронизывала даже кости, а правое крыло пульсировало так, точно сгорало в адском пламени. Она хотела хоть что-нибудь да буркнуть, однако она чувствовала, что ее губы раздулись. Или просто она не могла ими пошевелить.

 - Что мне с тобой делать? – процедил незнакомый голос. - Ох, зачем я только ввязался в это. Наверное, надо было тебя там оставить – ты, вероятнее всего, даже не выживешь. Ну, а если сумеешь ухватиться за ниточку жизни то… останешься калекой.

Она решительно сделала все-таки еще одну попытку – приподнять голову. Она должна была. Была обязана подать хотя бы почти сотлевшую частичку живости. И мучительно-резкая боль озарила ее. Она утонула в небытии… 

 - Смотри, Селестия, какое чудное ожерелье, - молвила Луна в безудержном восторге, показывая серебряную цепочку с полумесячным камнем цвета луны, - ты была права. Он так красиво мерцает.

 - Да, этот камень тебе идеально подходит. Я даже думаю, что он – это толика тебя, сестра.

Она не воздержалась и чмокнула эту кобылку в щечку.

 - Ах, я в упоении, сестра. Правда, жаль, что огранка этого камня заняла столько времени. – Она сжала губы. - Любопытно: ни один ювелир не смог мне ответить, что это за диковинка. Вероятно, он попал сюда каким-то чудесным образом. – Луна блеснула глазками. – Кстати, а я видала того жеребца, который был красный как помидор, когда ты с ним ворковала.

Я? - опешила Селестия. – Я с ним не кокетничала, - отрезала она. – Он просто подошел побеседовать.

Луна вытянулась вперед, тотчас навострив уши.

 - А о чем?

Да, о чем может говорить обычный пони с юной принцессой? Не о королевских же делах.

 - Об открытии нового города – Релиндвин.

Луна нахмурилась.

Об основании нового города? С молодой и красивой принцессой? Да, вполне возможно.

 - Верю, - солгала она. – Ну, а ты не запамятовала, что через две недели будет бал у Донлвинов в их замке. Тебе необходимо платье… Портные сшили уже? То белое атласное платье с лиловым корсажем, украшенное красивыми золотыми линиями. – Не дожидаясь ответа, она продолжила. – Ох. Я полагаю, тебе подойдет… тот гребень с разноцветными камушками под стать твоей гриве… и те золотые кольца с жемчужинами для копыт. Это, кажется, одни из тех даров грифоньего принца… Релинда. – Она широко ухмыльнулась. – Случайно, ты город не в его честь именовала, Релиндвин?

 - Да, в его, - спокойно ответствовала та. - Ты забылась, сестра. У нас договор о мире с грифонами. После того давнего казусного… происшествия. Было нелегко установить мир. Десять тысяч лет, сестра. Десять тысяч гласит легенда.

Это было тяжкое время. Столько крови. Алые реки были наполнены раздувшимися трупами. Небо затянулось огромными непроглядными темными тучами. Еще сумрачней оно стало, когда его заволокло неисчислимое множество стервятников. У них был торжественный, кроваво-роскошный пир. Земля дрожала под ревом обеих сторон. Голод в те времена постиг всю Эквестрию. Мать, убившая своего жеребенка за крошку чего-нибудь съестного – было не редкостью. Запах крови, смерти и дерьма тянулся по всей земле, - отрывисто вспоминала Луна. Пять безумных сотен лет длилась война. И условия мира были неутешительными: большая часть западных земель отходила грифонам, и возвращались утраченные – обеим сторонам. Тем не менее, грифоны были вынуждены выплатить значительную подать в течение двухсот лет. Она всплакнула.

 - Луна... не плачь. Это было давно и сейчас у нас мир с ними… даже дружеские отношения. Не надо лить слезы; не орошай слезами такие стародавние воспоминания. Прошу, сестра…  - Она протянулась обнять ее.

Луна отстранилась. 

Она не могла больше думать об этом, но это волей-неволей, навещала ее и не отпускало. Конечно, она, вероятно, обидела сестру таким действом, но она не хотела запачкать ее. <i>“Прости меня сестра, прости”, - безмолвно молвила она. – Я не хотела опечалить тебя”.</i>

Больше не сумев выносить сострадательного взгляда этой кобылки, она удалилась.

Она это сделала. Она открыла глаза. Но всё так смутно. Размазанный темно-серый потолок кружился над нею и давил своим весом. А какая невыносимая боль была в правом крыле. Она положила гудящую голову на бок, и ей стрельнуло в шею. И всё также было расплывчато, однако она видела чей-то бежевый человеческий силуэт над нею. Ей от этого ничуть не полегчало. Может оно хочет что-то с ней сделать - или уже сделало. Она попыталась привстать и тут же ощутила прикосновение этой тени, не давшей ей это сделать. 

 - Тише. Тише. Тебе пока что нельзя вставать. Я совсем недавно закончил возиться с твоим крылом, – сказал незнакомец и вздохнул. Теперь она хотя бы могла различить мужской голос от женского. – Ты не представляешь, сколько мороки было с тобой. Хм, да, а ты откуда прибыла та, цветная лошадка?

 - Я… я из Эквестрии. Что… что случилось со мной? Сколько времени я пробыла тут? – ее губы дрожали при каждом слове, и чертово правое крыло еще добавляло к этому.

 - Ну, “Эквестрия” мне ни о чем не говорит. Ну а пробыла ты тут чуть более недели. А вот насчет того, что произошло с тобой, я думаю, ты упала – да, упала.

Упала. Она почти ничего не помнит лишь то, что она летела и на нее падали лучи блаженства, отгоняя одиночество. А потом… эта адская боль, сковавшая ее тело. В тот момент каждая секунда была наравне с вечностью. И что, черт возьми, с ней произошло? Почему магия ей тогда причинила боль?

Она приподняла правое копыто на чуть меньше чем толщину волоска, и ее окатила волна боли. <i>”Великолепный поминок судьбы. Настолько-то гладко упасть”,</i> - подумала она и поморгала глазами попытавшись сделать зрение более отчетливым. Тогда она совершила попытку приподнять левое; боли не было, и она приманила человека к себе. Бежевая тень наклонилась.

 - Как вас звать, сир?

 - Кир.

 - Я скоро поправлюсь, Кир?

 - Поправишься? – недоуменно вопросил он. – Ты чудом осталась жива – благодари… ну, в кого вы там верите. И да, тебе вряд ли понравится, что случилось с тобой. – Он, скорее всего, сейчас вперил свой взор в нее, пытаясь отыскать что-то. Наверно, какую-то эмоцию, но принцесса была холодна и ее глаза блуждали туда-сюда. - Я сделал всё, что было в моих силах. – Человек запнулся, сделав довольно-таки продолжительную паузу. - Мне пришлось… лучше пока поспи – я потом всё изъясню.

 - Нет, стой. Я хочу. Я требую, чтобы вы мне об этом поведали – сейчас же.

 - Требуешь? Хорошо. Будь по-твоему. – Он начал издалека. – В лесу я обнаружил тело лошади, по крайней мере, тогда я так считал. Но потом всё прояснилось: эти крылья, рог, грива с хвостом, твоя шерстка, да и сама форма тела была другой – ни как у обыденной лошади. Я сознаюсь: твое мифическое тело меня напугало, и я не желал в это впутываться. – Он издал звук похожий на смех. – Да я даже поначалу подумал, что выжил из ума. Но всё же потом осознал, что ты действительна. Я сходил до дома и вернулся с тачкой и большим плотным полотенцем. Так я и притащил тебя в этот частный дом, – незнакомец тяжело вздохнул. – Я осмотрел тебя. – Он бережно погладил ее по гриве, как мать свое чадо. – Ты была в жутком состоянии: вся украшена алой кровью и грязью, явно не один день ты там пробыла, передние правое копыто переломлено, ссадины по всему телу, особенно на мордочке, и твое всецело раздробленное правое крыло сочилось гноем. Я не мог вызвать врачей - это могло еще хуже закончиться и мне пришлось ампутировать его, прости… Я пытался, честно, тем не менее, не смог вылечить его и… потом уж ампутировал. Благо меня этому еще дед учил, а моего деда прадед.

Нет! Только не это. Она калека! Она обезображена! Она теперь вряд ли сможет найти себе жеребца. Нет, она сумеет изыскать, но это будет скорее для выгоды другого дома, да и в этом случае мало кто решится. А что скажет Селестия, когда ее увидит – если увидит. Как она к этому отнесется? Как это воспримет всё королевство? Зачем она только покинула свой родной дом. Если бы она осталась там она… Она отныне калека. Одинокая, несчастная калека, потерявшая свой дом на веки вечные.

 - Оставьте меня. Я жажду. Опочить. Навеки.

Naked Like The Moon