страшные картинки пони дружба это чудо

by Queen-KittyKat

Глава девятаа: Расплата

- Скоро выходить, - молвил с едва заметным гневом его старший брат, Олив. Невысокий ростом, тучный, малосильный, с мелким рогом, будто иголка изо лба выглядывает, да с бельмом на глазу. – Собирай все необходимое да сам переодевайся поживее. - Его брат, и без того скорый на гнев, гневался пуще прежнего – ему не очень пришелся по вкусу приказ принцессы Селестии, провести обряд смерти для одного лиходея.

Самого же его также звали Олив, но на родного брата он даже мало-мальски не походил: стройное тело, на две головы выше, не сказать чтобы красивая мордочка, но довольно приятная, и ко всему этому длинные сильные ноги. Если его брат никому не доверяет, не гнушается оскорблять богов, то сам он – наоборот, ни разу такого не было, чтоб он как-то плохо отозвался о каком-нибудь боге, и чужие слова захватывают его разум быстро, встречая на своем пути всего-то защиту ребенка. Один Олив старше другого на полных восемь лет. 

Олив младший горячо любит своего брата и с тем, что мерзавец Даоариас не заслуживает обряда смерти, - согласен - не каждый благородный лорд может себе позволить такое, а убийце и насильнику предоставили за счет государства. Его брат поначалу не хотел браться за подобного, проклятого всеми пони и богами, покойника, однако, когда светлейшая принцесса навестила их лично, у него не осталось другого выбора, кроме как согласиться. Откажись он, всю их семью – Олив старший и младший и старый больной отец – могли бы угодить в темницу, день и ночь работать в шахте в ближайшие десять лет; принцесса Селестия ласковая правительница, любящая своих подданных, но под этой красивой маской может оказаться суровая и жестокая государыня, могущая наказать за отказ своей принцессе – особливо в данный момент. В момент, когда Эквестрия начала сомневаться в ее искренности и доброте. Времена изменились.

Все же, пусть они и нехотя идут на такое, им заплатят сполна, вдвое больше, чем обычно. Им, надо бы, сиять от счастья, что обратились именно к ним, а не к другим жрецам - Бледному Брату, Бра Светочу, Трем Братьям Неба, Олу и другим малоизвестным жрецам. Так что это - словно ниспослание свыше. В золоте и серебре нуждается каждый, каждый жаждет стать богаче, - чем же они хуже?

Открыв ставни, он посмотрел на ночное небо. Луны не видно вовсе, холод, как только ставни открылись, нагло заглянул к нему, еще и тишина вокруг, пугающая, настораживающая. Неудачная ночь для обряда, будто сами боги говорят: “Подонок не заслужил возвышения. Не смейте!” Так оно и есть: не заслужил он его.

А что поделать: воля их принцессы.

Он развязал грязный мешок, взял связку травы “Странник”, открыл широкий шкаф и взял зуб - длиной в полтора фута, белый и острый донельзя - бледного змея-дракона, забрал из потайного местечка под полом высокий сосуд с ярко-желтой жидкостью, пару магических свечей, три разной величины камня с древними знаками, еще несколько трав, листок “Провидца” и мелкие приспособления - все это положил в переносную сумку. <em>Вроде ничего не забыл.</em>

Он сменил облачение быстро насколько мог. Легкая рубашка и свободные бриджи поменялись местами с туникой, поверх которой была белая со светло-голубым мантия, по бокам расшиты образы жизни, и простыми облегающими штанишками. Левое ухо он заколол серьгой из темно-серого сплава металлов, выдающейся каждому жрецу по итогам обучения, убрал гриву, дабы ни одна волосинка не упала во время происходящего.  <em>“Глупо”,</em> - сказал он себе, взглянув на свое отражение в зеркале, - <em>“излишне напыщенно”.</em>  И зачем только каждый жрец приукрашает обряд такими дурацкими одеяниями. Всем, что ли, обыкновенный наряд показался каким-то заурядным, без всякой напыщенности – черно-белая мантия без украшений, серьга из специального сплава - и все. 

Обряд смерти существовал еще до появления Скитальца и других богов, им издревле провожали мертвых в царство забвения, где они блаженствовали в своих мечтах. Но сама церемония требует усилий, редких ингредиентов, огромное количество магии; провести ее, разумеется, были способны лишь единороги, но далеко не каждый отважится совершить нечто подобное – если сил у проводящего не хватит, он погибнет, - обряд будет продолжать требовать энергии и заберет ее у сил жизни. Потому-то и жрецов в каждой эре не превышает и двадцати, потому-то и стоит оно немалых монет.

В этой эпохе каких-то шесть групп жрецов, десять их самих, один глава ордена, в подчинении которого и Белые Сестры. Шесть, однако каждая хочет выделиться: вот предыдущий глава и дал разрешение, не обязательное, на отличительные признаки, но в саму церемонию ничего добавлять нельзя. Из всех жрецов один Ола оставил все как прежде.

Мантия, безусловно, красивая и внушающая важность в глаза наблюдателей, и пусть так, его брат перестарался все равно. Олив младший ни в коем случае не скажет любимому брату такое, не станет расстраивать его сердце. Не чаще раза в год это приходится терпеть – не стоят три часа огорчения дорогого сердцу брата.

Проверив содержимое сумки, Олив вспомнил, что забыл не достающую часть, маленький фолиант, в котором записано все необходимое на любой из возможных случаев. Он прикрепил его тонкой короткой цепью на другой бок, вновь посмотрел на свое отражение и добавил про себя: <em>“Чрезмерная важность. Как глупо”,</em> и захватил с собой сумку.

Одетый в такое же, но серого цвета мантию, Олив старший ожидал среди деревьев, высматривая что-то или кого-то в ночном небе. Заметив своего брата, он нахмурился.<br />

 - Долго. У нас мало времени, а ты собираешься, будто какая-то знатная девка. – Старший взглянул на небо еще раз, и его морда исказилась в гневе. – Скажи мне: кому мы служим?<br />

 - Одним лишь богам, - гордо ответил Олив младший.<br />

 - Нет, - грубо покачал головой старший. – Разве боги допустили бы такое? Мы служим теням былых богов, занявших их место. Те, кого мы призываем забрать тлеющую душу, давно мертвы, их величественные троны заняты, бразды власти перешли к иным, ключ к вратам Грез достался им же. Боги уже не слышат наш зов.<br />

 - Брат, будь осторожнее со словами. Они…<br />

 - Псы, - договорил за него старший. – Я не стал бы служить в этом ордене, зная истину раньше, однако дал присягу и от слов своих не отступлю. Боги есть боги, пусть эти и не дотягивают до прежних. – Олив старший двинулся в глубь леса. – Пошли. Уже скоро настанет час. 

Место совершения обряда было заранее заготовлено в Вечнодикому лесу, не далеко от их дома. Лес, верно, обладающий дурной реноме, - и несправедливо оно. Здесь много опасностей: дикие звери, опасные травы, источающие смертельный яд своими иглами, сам лес затуманивает разум, однако – множество редких ингредиентов, нет лиц мешающих подготовлению к главному, само место пропитано магией, что облегчает ритуал. Множество пони сгинуло здесь лишь по своей глупости, думающее, что опасность их обойдет стороной, что прекрасный цветок не может быть ядовитым, что звери не станут нападать. За долгие тысячелетия Вечнодикий лес сгубил тысячи таких глупцов, пока у них не сформировалось определенное мнение, которым они заразили и головы других.

И лучше так, чем бы они сновали около домов здешних жителей, нарушая их безмятежное одиночество, сновали по лесу, погибая от падений, ядов, клыков, магии, от своей глупости. В Вечнодиком обосновались четверо, на приличном друг от друга расстоянии – и боле не нужно.<br />

 - Тебе не кажется, что сегодня неподходящая ночь? – спросил Олив младший, когда они вышли на узкую еле заметную тропу, скрытую от посторонних глаз в густой траве. Ночь продолжала свое безмолвие, брат, как будто муху проглотил – тревога закрадывалась в его голову.<br />

 - Подходящая она или нет – не имеет значения. Обряд надлежит исполнить спустя седмицу после смерти и за три часа успеть начать. Помнишь ли ты, что произойдет с проводящим, коли он не соблюдет эти простые правила?<br />

 - Помню: в большинстве случаев магическая энергия тратилась мгновенно, и проводящий падал в сон на целые сутки, в редких – до трех суток. – Он остановился. Его дрожащий и в меру спокойный голос его брата нарушали мертвую тишину, не давая ей окончательно установить здесь свои права. – Не лучше ли нам повернуть назад? Принцессе Селестии скажем, что мы отказываемся, вернем деньги и добавим сверху за невыполненное обязательство. Сегодня явно боги не в духе.<br />

 - Нет, - издал невеселый смешок старший. – Разве мы можем? У нас и до этого не было выбора, а если мы вдруг откажемся сейчас, то темницы и рудники нам покажутся не столь уж страшными.

Олив старший не останавливался, продолжая идти к намеченной цели, и младшему скрепя сердце пришлось послушаться брата. Остаться одну посреди необузданного леса в молчаливую ночь не хотелось более, чем разгневать богов.

“Теней былых богов”, - как сказал его брат. Боги мертвы и их тени возжелали могущества своих хозяев. Старые были горделивы, грозны, не знали жалости, но были справедливы – никто не страдал, если никто и не совершал тяжкого греха, где лишь одни боги могли разобраться. Но они изгибли, по словам его брата, и неизвестно когда – скорее всего одну или две эпохи назад – значит, что все уже давно живут по законам новых богов. Остается надеяться, что новые милосерднее старых.

Сам-то он не верит в смерть тех, кому служит с юношеских лет, сопровождает лордов на ихний суд, однако слова брата неволей заставляют задуматься. В хрониках немного написано о древних временах – о каждой предыдущей эпохе все меньше, вплоть до пары строчек – и этого достаточно, чтобы понять, что эпохи стали течь совсем по-другому; в легендах больше информации о тех временах, даже о заре времен найдется легенды три, но в достоверность ее приходится сомневаться. И кому же верить: своей душе или любимому брату?

Нет, глупости: боги не могут умереть – они бессмертны. Ни меч, ни стрела, ни яд, ни магия – ни что не может причинить вред истинным богам. Боги вечны, пока в умах горит вера в них.

Они вышли на почти идеально круглую прогалину, в центре которой находился ритуальный каменный помост, с выдолбленными потертыми за долгое время знаками одного из забытых языков, подле него каменная подставка. Поляна окружена кривыми деревьями, злобно смотрящими на нарушителей законов ихних господ; злобнее всех, как никогда прежде, чувствовался глаз луны, скрытый за рвущейся пеленой облаков.<br />

<em>“Боги против,</em> - напомнил себе он, - <em>и нас ждет кара за непослушание. Нас ждет кара, так или иначе – либо принцесса Селестия, либо боги, - да покарают”.</em><br />

 - Принцессы еще нет, - заметил старший. – Опаздывает – хорошо, успеем подготовиться. – Он подошел к каменному алтарю, поманил к себе брата. – После завершения, коли пройдет все гладко, мы выполним свой контракт и принцессе ничего не будем должны. Брат, - любяще молвил старший, - ты еще молод, а каждый выполненный заказ отнимает силы… годы жизни. Наш род прервется, и история нашей семьи канет в лету. – Повседневный гнев сошел с его морды, как снег летом. – Я не допущу этого. Пусть наш род не относится к тем, что у лордов, но я не желаю, чтобы наша семья не оставила хоть какой-то след в истории.

- Я… не совсем понимаю, к чему ты клонишь?

С чего любимый брат так огорчен?<br />

 - Взгляни на меня. С такой внешностью мне трудно найти себе кобылку, притом я еще до тебя проводил обряды – на мой счету четырнадцать. – Его голос обрел прежнюю силу. – Мы испиваем проклятую воду для уменьшения нагрузки на организм как только пройдем обучение, тем не менее обряд отнимает огромные запасы магии, почти до суха, и с этим дрянным проклятьем. Мы приносим клятву не отрекаться от своей ноши… я сам тебя притащил в орден, - я и виноват. – Голос милого брата стал тише, стыдясь своих слов. – У нас вдоволь монет для твоего отдыха на три-четыре года. Я смогу справиться один, ты же обязан найти себе пару и продолжить род в это время. А там уж и вернешься к своим обязанностям.

Продолжить род! Безусловно, это очень важно, особенно, когда несешь такую службу. Необходимо минимум год для восстановления магии: когда она исчерпана, единороги не могут размножаться; со временем репродуктивность становится невозможной и жрецы погибают, не оставив после себя ничего. А еще вероятна смерть во время самой церемонии. Смериться со смертью – первый урок от их наставника.

“Обряд смерти сопряжен с опасностью, - говорил в первый день их наставник, один из жрецов, долговязый старик, - что-то пойдет не так, что-то вы забудете, не восстановите силы, будете сомневаться, исполняя обряд – мигом станете похожи на высушенных мертвецов. Так же возможны покушения на ваши жизни: не все согласны с этим – их боги требуют своей церемонии, а эту считают самым тяжким грехом. У нас свои боги, безыменные, они же имена богов выдумали, взяли из мифов и легенд. Но в конечном итоге у нас боги одни”. 

На втором году обучения количество предметов из трех выросло до пяти – добавились “хроника Жрецов Смерти” и “разновидности и свойства трав”.

“В эпоху Доблести и Скверны начались гонения жрецов Смерти – переломный момент в нашей истории. Разыскивали жрецов по всей земле, кроме дальнего востока и Севера; скрывающим, поддерживающим и использующим услуги наших собратьев выносили смертных приговор… - Их наставник проводил занятия с незаурядным увлечением и школяры не смели и шума произвести, заслушиваясь им . – В итоге жрецов Смерти поубавилось изрядна, покуда не подошел конец этой сомнительной эпохи… Помните: в случае притеснения или нападения на вас, немедленно сообщайте об этом главе нашего ордена или государству. Вы – под защитой принцессы”.

Закончив семилетнее обучение, они принесли долгожданную клятву: “Я – слово богов, я – препроводитель на суд Последнего Часа, я – препроводитель и оберег мертвых к вратам Грез. Я тот - кто несет волю и благословение богов. Я клянусь не сворачивать со своего пути, данного мне свыше. Я – жрец Смерти. Моя служба не окончится, пока боги не даруют мне вечный покой”.  “Встаньте и испейте из черного пруда, - провозглашал наставник. – Отныне и до конца ваших дней вы – жрецы Смерти. – Тогда он улыбался от всей души, как сейчас помнил Олив младший. – Не забывайте моих наставлений. Не забывайте, что вы под защитой государства. Показывайте дорогу живым, мертвым – заветное счастье. Да благословят вас боги”.

Олив младший – жрец, и им останется до своей смерти. Смерть его не стращала – они идут по одной дороге, а вот смерти любимого брата он не вынесет. Бросив его одного, на него обрушится испытание в полную силу. У брата огромный запас магии, несмотря на его скомороший рог, больше, чем у магистров магии, больше, чем у младшего; и все же он не сумеет пройти через него: не зря же у него и до этого был напарник, ныне почивший, компенсирующий недостатки. Монета: решка – продолжение рода, орел – брат останется живехоньким.<br />

 - Прими я твое предложение…<br />

 - Это не предложение, ты сделаешь, как я сказал.

Разговор прервал стук колес, раздающийся по тихому лесу.<br />

 - Не близко, но и не далеко, как хотелось бы. Потом поговорим. А в данный момент поспешим с приготовлением.

Спешно пролистав фолиант, он взял небольшое глубокое блюдце, достал травы – “Странник”, “Алию”, “Язык дракона”, “Атачу” и лепестки “Красы Солнца” – наполнил ими блюдце и вылил в него половину сосуда ярко-желтой жидкости. Травы растворились мгновенно, и жидкость стала черной, как вороново крыло. . Поставил по краям каменной подставки две дымные свечи, черные, низенькие и толщиной в два копыта взрослого земнопони, зажег – и поляна наполнилась ярким, запаха переспевших ягод благовонием дыма.  Жидкость вскоре настоялось и в нее плюхнулись камни с рунами. Цвет она не изменила, зато запашек пробудил бы и мертвеца. Эта жижа способна растворить что угодно, но блюдцу она не сможет причинить вреда – оно защищено магией.

Скрип колес стал совсем близко – чуток, и придется принять на себя гнев богов. Олив старший возводил барьер на всю прогалину – ни что не должно вырваться отсюда, нельзя допустить, чтобы кто-то пострадал.

Олив младший заглянул в фолиант, проверяя правильность подготовки. <em>“Вторая часть выполнена успешно”,</em> - заключил он, когда они наложили чары на зуб змее-дракона, очищающего от чужих остатков магии.

Крытая повозка, управляемая парой гвардейцев и сопровождаемая четырьмя Белыми сестрами, следовала за принцессой, охраняемой одним гвардейцем. Въехав на поляну, Белые сестры, полностью в белых рясах, без узоров, без пятна от грязи, вытащили огромный силуэт пони, обернутый саваном; медленно, превозмогая тяжесть, положили эту здоровенную тушу на каменный алтарь. Он достаточно большой, чтобы уместить двух взрослых пони, но эта туша не влезла и голова чуть свисла книзу. Саван осторожно убрали. Подонок открылся для вида.

Белые сестры поработали на славу: истощенная морда Даоариаса была спокойна и расслаблена, даже намека на крылья не было, сухое тело покрыто маслянистым веществом, скрывающим от глаз ранения, язвы и прочую гадость, делающим тело мертвого чуточку живее и избавляющим от разложения.<br />

 - Свободны, - обратилась принцесса Селестия к гвардейцам. Черное платье с многослойной юбкой и черный жемчуг в гриве не были ей под стать, они выделяли изъяны в ее красоте; в то же время такой наряд отражал суть ее сердца. – Вернетесь наутро.

Гвардейцы и сестры пошли прочь. Олив старший, дождавшись пока те выйдут за пределы поляны, закончил барьер – изнутри он не пробиваем, а снаружи пробить такую защиту не каждый сумеет. Принцессе Селестии сейчас дозволено немногое – смотреть, слушать, оплакивать и молить богов о прощении этого ублюдка.<br />

 - Принцесса, - поклонились они.<br />

 - Все готово? – спросила она, не удостоив их вниманием. Не дождавшись ответа, она спросила вновь: - Думаете, ему даруют прощение? Он долго страдал и заплатил сполна за все своей болью.<br />

 - Не могу знать, ваше высочество, - ответил старший. – Будет суд. На нем и решат чего достоин… сир Даоариас. - Последние слова ему дались с трудом.

Луна тем временем открывала свой глаз, желая узреть, запомнить и наказать в скором будущем грешников.<br />

 - Поскольку вы не являетесь ему родственником, от вас ничего не потребуется. Можете наблюдать, если хотите, или уйти домой. Я ослаблю барьер ненадолго, и вы сможете выйти - во время обряда этого не удастся сделать.<br />

 - Я останусь.<br />

 - Как пожелаете, ваше высочество.

Глава шестая: Не покинутая

Она рыдала, засыпала, просыпалась и снова рыдала. А когда сон не желал больше помогать избегать реальности, зарывалась под одеяло, и сотрясалась от горя и утраты; в это самое время, по обыкновению, над ней высился высокий худощавый человек, с большими янтарными глазами, толстыми губами и маленьким нос, принесший миску еды и чай. Но она не удостаивала ни его своим вниманием, ни еду, продолжая рыдать во тьме. Потом он уходил, оставляя кушанье на тумбочке, находящейся подле кровати; там еда только скисала, как ее душа из-за дня в день.<br />

<em>“Почему?”,</em> спрашивала Луна себя, каждую одинокую ночь, <em>“почему я не умерла тогда, в лесу?”</em> На этот вопрос никто ей не отвечал, даже злосчастная ночь, предавшая ее. <em>“Какая же я Принцесса Ночи, если меня эта самая ночь лишила всего?”</em> На этот вопрос ответ тоже не нашелся.

Порой ее одолевали тяжелые свинцовые сны, тогда она вставала с кровати – усталая и с покрасневшими от слез глазами. Открыв окно, ее обдавал прохладный ветерок, несущий за собой помыслы о том, чтобы скрыться где-нибудь среди чащоб леса и прекратить страдания; но на этом все и прекращалось – отвага ненадолго задерживалась в ней. И все же этот ветерок успокаивал ее, хоть и на малое время… и тем хуже – может, он успокоил бы ее навсегда. 

Иногда принесший еду человек пытался завести с ней разговор, но она молчала. “Привет, это я. Можно войти?  - говорил Кир, стуча в деревянную дверь. – Ни ответа, ни привета. – Он, не дождавшись ее разрешения, открыл дверь и присел на краешек кровати. – Тебе не нужно так горевать. Твоя жизнь вся еще впереди. А этими слезами, - человек убрал слезинку с ее мордочки, - ты себя только угробишь”. “И хорошо, - мысленно отвечала она ему”. Так все пустыми словами человек пытался унять ее боль, слушая еще более пустое молчание. Однажды, правда, сквозь рыдания, она удостоила его слух: “Ты ничего не понимаешь - c тобой-то все в порядке! Убирайся отсюда, оставь меня одну, неужто я так многого прошу!” В ту ночь ей стало еще больнее и ужасно стыдно. Человек с ней всегда добр, да и оказал ей помощь, а она так себя ведет по отношению к нему, - ведь человек ее не покинул, не оставил одну. 

Хотя, наверное, было бы лучше, если б все-таки оставил. Она теперь не та, что прежде: глаза распухли, шерстка стала грязной и грубой, голос охрип, крыло… оно последнее и не такое грациозное. Зачем он оказывает ей помощь? Она всего лишь лишний груз для него, для себя, для души - для жизни. “Почему?”, спросила она его на следующее утро после ее туманного пробуждения. На что он ласково ответил: “Я не дам тебе вот так просто сдаться”.

Тайно прибыв в этот мир, она встретила другу разумную жизнь, людей - всего двух: Неона и Кира. Первый, с изумрудными глазами, поджарым телом, тяжелым подбородком, произвел на нее весьма дурное впечатление. Поначалу она думала, что он так-то хорошо, однако, когда этот дурень спился, он начал буянить и громко причитать, как плаксивая кобылка. Потом он слег в постель, решив продолжить свое жалкое нытье там – не без помощи Луны, конечно. Она бесконечно долго убеждала эту нюню лечь в постель, что так будет лучше, что она будет внимательно слушать и соболезновать ему во всем. И почти столько же времени она выслушивала его жалкие жалобы; если бы это хоть чуточку продолжалось дольше, она бы помогла иным способом.

А вот другой, не в пример Неону, Кир, был добрым и ласковым, и она ни разу не видела, чтобы он бывал в подпитии. Он все время только пытается ей угодить. Он пытается не оставлять ее одну. Даже в первую злую ночь, когда она попросила, чтобы ее оставили одну навеки вечные, он остался глух, и каждый божий час наведывался к ней то с каким-нибудь кушаньем, то спросить, как она себя чувствует, а то и просто заглянуть; Кир первые две недели вообще не давал ей продохнуть, постоянно пичкал непонятными бульонами и таблетками, менял два раза в день повязку, давал дурно пахнущую настойку, задавал разные вопросы, на которые довольно редко получал ответ. Позже все немного нормализовалось, но он по-прежнему каждый день ее навещает. Она уже забыла, когда влюбилась в него и почему: случилось ли это, когда он спас ее или, когда прикоснулся к ней… случилось ли это, потому что он приютил к себе или, потому что не оставил одну, она не знала. 

Но она знала, что он единственный, кто теперь ей нужен.

Яркий свет ударил ей в глаза. Какой сегодня по счету день пребывания в этом мире кануло в лету.

 - Прости, я не хотел. Но ты сегодня мне сама обещала, что встанешь пораньше, - с полуулыбкой сказал человек. – Да и отведаешь мой особенный для тебя бульон. 

Она промолчала. Человек уселся рядом с ней, показывая свои белые зубы.

 - На. – Он протянул ложку с жидким бульоном, от которого шел горячий пар. Пахло луком-пореем, морковью… и чем-то еще. – Вкусно? - спросил он, когда она проглотила это.

 - Странный вкус, - выдавила она. – Из чего он?

Человек улыбнулся, протягивая ей вторую ложку.

 - Вода, соль, морковь, лук… ну и курица еще.

Из нее тут же все это вылетело.

 - Что? Курица?!

 - Да успокойся, в этом нет ничего страшного – тут же нет самого мяса.

Мяса, по словам человека, там хоть и не было, но она все же отказалась, и тогда он принес овсянку с зеленью.

 - Больше не буду, - сказала она, отвернувшись от ложки.

 - Ты даже половины не съела, - вздохнул он. – Ну, это хотя б имеет прогресс по сравнению с прошлым. Так что, принцесса, вы проснулись, поели, а теперь чем изволите заняться? 

Минувшей ночью человек неожиданно нагрянул к ней, немного этим испугав. Как оказалось, он хотел сорвать с нее обещание, что она утром встанет пораньше и прогуляется вместе с ним. Отказывала она, как могла долго, но потом, поняв, что он от нее отстанет, согласилась.

 - Думаю, я могла бы отдаться сну. – Ее слишком пугала эта прогулка, хотя она понимала, что в этом нет ничего такого, но больно уж долго она не выходила из дома. А этот вообще даже нее.

Луна положила голову на твердую подушку и закрыла глаза.

 - Эй, - воскликнул человек. – Вставай, давай – ты обещала.

Он ущипнул ее за ухо, и она мигом открыла глаза.

 - Я передумала. Все равно мне нечего там делать.

 - Нет. Ты встанешь. – Человек выхватил подушку из-под ее головы. Голова Луны оказалась еще на более твердом.

Луна попыталась натянуть одеяло на себе, но не тут-то было – как только она попробовала это сделать, человек спихнул ее на пол, и она шлепнулась навзничь.

 - Ай. – <em>Еще одно унижение.</em> Слезы подступили к ее глазам.

 - Прости… я не хотел… правда, - залепетал человек, помогая ей встать, - я подчас веду себя как дурак. И я, конечно же, замечаю это довольно поздно.

Это уже третий раз, когда он ведет себя как дурак. В первый раз была схожая ситуация, попытался силой заставить встать с кровати, во второй раз – тщился силой запихнуть еду, пока не довел Луну до слез. Можно подумать, что он ухаживает за ней как за неведомой зверушкой.

Луна боле не желала ничего говорить, и лишь промолчала.

 - Эй, я, правда, не хотел, - оправдывался человек, глядя своими золотисто-желтыми глазами в ее еле мерцающие сапфиры.

<em>“Если я его не прощу, то меня вряд ли ждет его любовь”,</em> - рассудила она, - <em>а если оставить все как есть, то исход будет тот же”.</em>

 - Ничего. Вы даже немного правы – мне давно пора стать на ноги – а то я как прикованная.

Человек улыбнулся.

 - Сколько раз я тебе говорил обращаться ко мне на “ты”: десять, сто, тысячу? Десять тысяч раз? – Он поднялся с колен. – Я тебя знаю уже очень давно, два месяца, а ты продолжаешь на “вы”. – Он подошел к двери. – Так мы прогуляемся? Или ваше королевское величество изволит остаться наедине с собой? Я пойму, коли так.

Отвергну его предложение, останусь одна навсегда – как я желала, поняла она.

 - Да, я пойду, - с вымученной улыбкой сказала она. – Пойду бок о бок с вами.

Луна ровно ступала рядом с Киром, прижимаясь к нему как можно ближе - человек вовсе не был против, по крайней мере так рассудила она. Лес был прекрасен и загадочен этим ранним утром: большие зеленные ели, на которых были крупные шишки, морозостойкие лиственницы, белые с черными пятнами сосны, серая дымка тумана, окутавшая дорогу; особенно хорош был легкий хвойный запах леса. День предстоял оказаться счастливым.

Луна была рада наконец-то выбраться из этой постели, шагать вместе с Киром, - хоть ее поначалу и пугала эта прогулка. Она все думала, боялась, что именно в этот момент он сделает ей больно, скажет, убраться от него подальше. Как это глупо: улыбка у него так и не сходит с момента, как она согласилась. И все же ее немного печалит, что он ни разу не заговорил с ней с того момента. Быть может, он себе язык отрезал, чтоб не сказать глупость?

 - Красивый лес, - начала Луна, однако человек и ухо не повел.<br />

<em>“Вы что, язык себе откусили?”</em> - мысленно вознегодовала она. <em>“Пытаетесь игнорировать?”</em>

 - Красивый лес, - повторила она. – Схож с нашими северными лесами… - Человек все равно оставался глух - что тогда толку что-то говорить? – Дурак, - сказала она, как могла тише, хотя сначала намеревалась выплюнуть ему это прямо в лицо.

 - Хм, значит, я теперь дурак? – обрел он язык. – Я и не думал, что от вашего великолепия услышу что-то подобное. 

 - Так вы все же слышали меня! 

 - Прости. Я может и слышал, но мне этот лес напоминает о моем старом друге, вот я и молчал, - взгрустнул Кир. – Ах, ну что было, то было, и рассказывать тебе я про это не буду, пока не поведаешь о себе. Мне пока лишь известно всего ничего - ты принцесса, да и все.

Поведать о себе… А что собственно он хочет услышать? Как она попала в этот мир, о ее собственно мире, о ее детстве, как она росла – неизвестно. Или, может, даже желает узнать о том, что она напрочь согласилась бы забыть. Так с чего же начать?

 - Если тебе трудно начать, я могу попробовать первым. Тогда, возможно, тебе станет немного легче. – Человек призадумался. – Давай сделаем так: частичку я, частичку – ты, и тогда понемногу разговор пойдем в гору. Согласна?

Луна робко кивнула, человек хищно улыбнулся.

 - Полагаю, ты хотела бы узнать, где я тебя именно обнаружил. – Они неторопливо шли вглубь леса. Туман постепенно рассеивался. - Как я уже говорил: в лесу. Только не сказал, что в этом. – Он потеребил затылок. – Как-то даже странно, что здесь очень многое приключилось. Ну да ладно. Так как ты тут оказалась?

Оказалась Луна тут только из-за скучной придворной жизни: ставка печатей на не значительные пергаменты (к другим не подпускали), выслушивание прошений… дозор ночи, утомительный тихий отдых - а ей хотелось бурных ситуаций, приключений. В их королевстве редко когда происходило что-то интересное - оно дышало чрезмерно спокойно. Последние из любопытных событий произошло очень давно, лет сто назад, да и то разногласие между домом Редов, знаменосцем Малоррионов, и каким-то мелким домом решилось быстро. Поэтому она задумала побег. Ненадолго превратившись в тень, она сбежала из своих покоев, думая о путешествии в невиданные ею земли, но ей почему-то вдруг вздумалось заглянуть в Кантерлотскую библиотеку. Там она забрела в древние архивы, находящиеся на самом нижнем этаже, где обитала кромешная тьма. Вскорости она наткнулась, чисто случайно, на свиток, который готов был вот-вот развалиться. Текст, до странности хорошо сохранявшийся, был написан еще на языке времен Века Скорби, но, к счастью, или даже, к сожалению, она его знала. Где-то она допустила ошибку… и стоила она ей магии, крыла – и дома.

 - Мне захотелось побывать в другом мире. – О прочем незачем рассказывать, раз человек сам сказал, что нужно начинать с меленьких шажков.

 - Хорошо. – Он остановился возле большого замшелого надломленного камня. Пожелтевшие и вечно зеленные листья тихонько шуршали от ветра. – Вот здесь ты и лежала на последнем издыхании, вся в крови и грязи.

“Здесь”, повторила она про себя, памятуя свободу, легкость, легкую эйфорию и ужасную боль. Как же она лишилась магии? Сначала она вовсе не догадывалась, сейчас же она подумывает о возможной ошибке в древнем заклинании. А может это воля рока? Нет, не это, она хорошо знает этот язык – учение на Алмазном острове в Запретной башне прошли не зря – и точно не рок… кто-то желал от нее избавиться. Но кому она насолила, если при дворе с ней всегда любезничали? 

 - Придворная жизнь мне наскучила, и я решилась, никого не спросив, отправиться в странствия. Но, как вы видите, я оказалась тут. 

 - Хорошо. – Человек уселся на камень, пригласив ее. Луне было бы неудобно сидеть на камне, и она устроилась на земле справа от него. – Ты все что-то бормотала, пока я вез тебя в тачке домой. Что-то странное, на незнакомом мне языке. Я даже примерно похожего ни разу не слыхал. 

 - Быть может, это был мой родной.

 - Наверное, - улыбнулся человек и мигом же помрачнел, - кости натянутые кожей, вот что я обнаружил, а ты еще так редко ешь. Не изводи себя так, а то помереть недолго. Ты и так неведомым чудом осталась жива

 - Но я же потеряла…, - тоненьким детским голосочком заикнулась Луна. 

 - Да, может ты и потерялась часть себя, но дома тебя уж, наверняка, ожидает семья, - попытался приободрить он ее. – Я уверен, что они сделают все возможно, чтоб вернуть тебя назад. Если ты сюда смогла попасть, то и они тоже смогут. - Человек снова заулыбался. – А пока они не прибыли, я постараюсь сберечь тебя.

 - Спасибо, - кротко сказала она.

 - Да ничего, я только рад наконец-то с кем-то поговорить по душам. А теперь я хотел бы услышать, где ты именно появилась. 

“У плаксивой девочки”, хотела сказать Луна, но вслух, еле сдерживая гнев, вспоминая об этом, лишь ответила:

 - У другого человека, который вскоре напился и разрыдался. Я думала, он покажет мне ваш мир, а наделе… однако чуть-чуть он мне все же поведал.

Лицо этого человека явно выражало некоторое недовольство.

 - Может, у него свои проблемы, которые сам не в состоянии решить, так что не следует так плохо о нем отзываться. – Он слегка нагнулся к ней. – Прости, но у тебя самой они тоже имеются… Ну да хватит о горьком. Я дам достаточно исчерпывающий ответ на любой вопрос, если ты ответишь так же на мой. – Его янтарные глаза чуть блеснули при свете яркого солнца. – Ну?

Еще недолго посидев, они отправились домой. Луна потупила глаза, когда почувствовала его ласковые и осторожные прикосновение за ушком;  может, это и напоминала малую толику обращение, словно с домашним питомцем, тем не менее, ей очень нравились его теплые прикосновения, такие нежные; в этом самое время, без сомнения, Кир натянул улыбку до самых ушей, видя ее краску на мордочке. <em>Какие же горячие его пальцы,</em> подумала она, и краска сталась еще заметней. <em>Дурочка!</em>

Когда раздался резкий порыв ветра, Луна почувствовала ложную частичку магии…

Утро настало легким и свежим, как ветер в лесу, и все бы ничего, - да только ее тревожила, что она вчера сказала Киру, даже дышать было трудно, будто соль в легкие попала. А как все прекрасно шло: прогулка, душный разговор - это помогло унять терзающую душевную боль. Ну зачем ты это сказала, все еще не повзрослевшая маленькая девочка! Лишь бы он забыл все эти слова. Лишь бы не вспоминал их.

В столь ранее утро человек еще должен спать, может, ей тогда следует сбежать? Нет, это крайне глупо. Лучше уж постоянно краснеть под его взглядом, чем снова оказаться одной. Одна она долго не протянет.

Она подошла к окну, отрыла его, и ее обдал прохладный ветерок.

Так что же делать? Может, следует начать разговор первой? – чем быстрее начнешь, тем быстрее закончишь. Да, она могла бы, да только смелости ей не хватит для этого - легче уж вернуть магию. 

Луна посмотрела на ранее постепенно затягивающееся темными тучами небо. 

Улететь бы ей далеко-далеко, к ярким звездам, луне. Там ей бы не пришлось разговаривать с Киром, да и вообще с кем бы то ни было. Но она потеряла крыло, так что это мысль столь безнадежная, что даже лучше не думать о ней. Да и означало бы это навсегда остаться одной.

Луна глубоко вдохнула свежий холодный воздух леса, и ей на краткий миг стало легче.

Может…

Бурный поток ее отчаянных мыслей, прервал тяжелый стук в дверь.

 - Входите, прошу вас. – Сейчас предстоит трудный для нее разговор, осознала она, и у нее дрогнуло сердце.

Человек был одет в простую серую футболку и такого же цвета бриджи; Луна была постоянно одета во что-то типа шортов с дыркой для хвоста. Как человек сказал, когда сделал их для нее: “Да, я помню, что ты говорила, что в вашем мире одежду носят довольно редко, а постоянно - почти никто, но в нашем так принято, дабы скрыть свои интимные места. Поэтому извольте облачиться в них, ваше величество”. Казался он бодрым в столь ранее время.

 - Завтракать будешь?

 - Да… разумеется, - ответила Луна, стараясь не отводить взгляд от медленно темнеющего неба.

Завтрак представлял из себя пару очищенных апельсинов, разделенных на дольки, кашу с зеленью, малую чашу грецких орехов и молоко.

Человек, отодвинув для нее стул, пригласил сесть. Сам же он занял место в другом конце прямого стола из дуба. <em>Кажется, он не понимает, что без магии или специальных приспособлений, я не способна накормить себя сама,</em> раздраженно осознала она.

Съев пару долек апельсина и отпив молока, человек удивленно спросил:

 - Пропал аппетит? 

Луна промолчала, решив, чтобы Кир сам догадался, и кормежка была не такой унизительной. Человек же продолжал вопросительно на нее смотреть, пока ему это вконец не наскучило.

 - Прости, я не совсем понимаю, чего ты от меня хочешь. – Он приложил руку к губам. – Еда, какая-та не такая? Или дело в…

 - Нет-нет, - закраснелась Луна от его долгого взгляда.

 - Так в чем дело? – Он съел еще одну дольку. – Скажи, и если это будет в моих силах, я сделаю. А то ты так себя уморишь голодом.

Было б это легко для нее, она бы давно сказала, а так… это лишь еще одно унижение.

На краткий миг подняв свои глаза, она увидела его доброю улыбку, и робко прошелестела:

 - Я не голодна.

Человек озадачился и следом же пришел в смятение.

 - Стой, стой, подожди.

Но она его не послушала и двинулась в свою одинокую комнату; тяжелые мысли терзали ее душу в этот момент.

Одна она пробыла там довольно недолго, зарывшись под одеяло: человек вскоре постучал в ее дверь, зашел, не дожидаясь разрешения. Он держал поднос с тарелкой еды и стаканом молока. Поставив его на тумбочку, он присел на краешек кровати. Луна спрятала голову под одеяло, стараясь подавить слезы, которые почему-то решили проявиться именно сейчас.

 - Я не знаю, в чем провинился, и все же, заранее прошу прощения. Я не желал чем-то задеть и уж тем более причинить тебе боль. – Он приспустил одеяло, приоткрыв ее мордочку, улыбнулся, почесал за ушком, и она тоже посмела выдавить слабую улыбку. – Видишь, улыбаться не больно - я так рад наконец-то узреть такое чудо.

 - Не больно, - сказала она. Подобие радости играло у нее внутри. <em>Он рядом, он защитит меня в этом мире.</em> – Я не могу…

 - Не можешь накормить себя сама? - поднял он бровь. – Могла бы мне сообщить об этом ранее, здесь нет ничего ужасного. – Он отправил ложку с теплой кашей ей в рот. – Мне даже приятно кормить принцессу самому.

 - Спасибо вам, - еле слышно поблагодарила Луна.

 - Ну, когда ж ваше величество перейдет ко мне на “ты”, мне было б очень приятно.

 - Спасибо… тебе, - поправилась она, и после этих слов раскраснелась так, что ее мордочка стала почти пунцовой.

Когда она доела, человек набрал для нее воды, и она отправилась в горячую ванну с мыльной пеной. Ванна была крайне горячей, но она расслабляла и успокаивала колошматившие сердце Луны.

Распутные помыслы не давали ей покоя. Луна подумывала попросить Кира помочь ей помыться, а то и принять ванну вместе, к счастью, вовремя одумалась. Возможно, он согласился бы, и, тем не менее, она не решилась, и ей еще помнится то, о чем стоило бы забыть.

Луна тяжело выдохнула горячим паром.

Какие горячие прикосновения испытала бы она, если б все-таки попросила его, погрузилась Луна в пучину распутных мыслей, дотронувшись копытцем до своей пылающей ложбинки. “Ах”, - страстно вскрикнула она от наслаждения, воображая, как это делает Кир. Полет ее фантазии устремился ввысь. Его длинные горячие руки обнимали ее дрожащее тельце, она удерживала его ногами и крылом, притягивая к себе как можно ближе, направляя глубже внутрь. Аромат его кожи и пота, устремился ей в нос, заставляя ее тело дрожать и сжиматься изнутри еще сильнее. Он осыпал ее шею поцелуями, укусил за ушко, и она вскрикнула так, что это можно было услышать в Эквестрии. Рывки становились быстрее, сильнее… желаннее - она закричала, выгнувшись дугой, утопая на несколько молниеносных сотен ударов сердца в блаженстве. Как хорошо было бы, открыв глаза, оказаться сейчас рядом с ним.

Но очутилась она одна в горячей ванне. <br />

<em>“Сгореть бы мне от стыда”,</em> - подумала она, вдыхая горячий пар и развратный пот, - <em>“теперь уж точно не смогу взглянуть ему в глаза”.</em> Она поддалась разврату, однако ей давненько требовалось удовлетворение природных нужд, а того, кого желаешь всем сердцем, можно и представить в греховных мыслях. Либо так, иначе зарез.

 - С тобой все в порядке? – раздался испуганный голос за дверью. – Я слышал крики. – <em>Он слышал…</em>

 - Я ударилась, когда выбиралась из ванны… потом еще поскользнулась, - солгала она. 

 - Ты изрядно долго кричала – неужто так сильно?

 - Я ударилась крылом, и оно разнылось, - сказала она осевшим голос. <em>Не подавай виду,</em> одернула она себя, и далее продолжила уже спокойно: - Боль была сильная, поэтому, как я ни старалась, не смогла ее подавить.

 - Как себя ты сейчас чувствуешь – еще болит? – обеспокоился человек. Неужели он, правда, поверил в такую плохо прикрытую ложь?

 - Так… несильно.

 - Может, разрешишь мне осмотреть тебя? Вдруг что-то серьезное, а от болевого шока ты ничего не чувствуешь.

Разрешить – а как же она сможет посмотреть ему в глаза после такого?

 - Нет. Я в порядке, со мной все хорошо. Оденусь и тут же выйду.

 - Хорошо. Выйдешь – и я тебя осмотрю, мало ли что.

Луна, тихо выйдя из воды и стряхнув капли, приподняла крылом шорты и забросила туда задние ноги, - из-за того, что она была мокрой, они налезли с трудом.

Человека за дверью не оказалось, и она устремилась в свою комнату, оставляя мокрые следы.

Зайдя в комнату, ее обдал холодный ветер – окно было открыто. На спинке кровати висели полотенце и новые цвета лазури шорты. Не успела она прилечь, как без стука в дверь вошел человек.

 - Надеюсь, я не заставил тебя долго ждать. – Человек обозрел ее. Когда-то длинная усеянная магическими звездочками и волшебным образом реющая грива, сталась обыкновенной ниспадающей до самого пола и волочащейся по нему; когда-то крупный рог, отдающий сильной магией, стался каким-то заурядным; когда-то грациозные, исполинского размаха крылья, внушающие ее величие и трепет в сердца, стались обыкновенными, до смешного большими… и оно одно – без магии она просто калека-пони, только с крылом да рогом. – Давай я тебя вытру, - предложил он, взяв полотенце.

Начал человек с гривы, переходя постепенно к мордочке, шее, стану, ногам, оставив лишь без внимания ее круп и шелковый хвост. Вытирал он осторожно, но слишком уж сильно, поэтому, когда он перешел к ее шее, она попросила, уставившись в пол, немного помягче, однако она все же не заметила разницы, хоть он и сказал, что принял это во внимание. Потом, закончив, он расчесал ей гриву, завязал ее хвостиком – все с разрешения Луны.

 - Я тебе приготовил пару новых шорт одного цвета, а то эти уже износились. Одни висят здесь.

 - Я видела, спасибо.

 - Эм… - человек прикусил верхнюю губу, - может, ты еще раз отправишься со мной на прогулку? Я хотел бы поговорить с тобой… и как раз после завтрака самым подходящим делом было б - прогуляться. 

Самым подходящим делом было б для нее - это вернуть магию и крыло, но разве такое возможно?<br /><em>“Какой же разговор меня ждет, не так уж и трудно смекнуть”,</em> - испуганно подумала Луна, удостоив его положительным ответом. Будь у нее прежняя сила, она возвратилась бы домой, к сестре, молила бы ее о прощении. Как-нибудь обошлась бы она без некогда желанных таинственных приключений, тем более, мало ли их в самой Эквестрии. Могла бы, к примеру, заглянуть к Высшим, к самому Верховному кругу, или там отплыть к Клинковому мысу, пообщаться с Потаенными, побывать в их тайном городе, который видел на старосте лет всего лишь один, Бельмор Странствующий. Зачем ей сдался этот мир? Кир – человек, от него жеребят не будет точно, и Селестия не одобрит этого, и навряд ли он испытывает к ней хоть что-то, кроме желания помочь. Когда подойдет необходимое время или случай, она выйдет за известного лорда из одного великих домов, родит ему сильного сына, а может и нескольких, да парочку красивых дочерей. И если воля Нэрии будет достаточно благосклонна, один из них окажется аликорном.

 - Я должна быть сильной, - прошептала она, созерцая затянувшееся черными тучами небо и надеясь, что сестра ее вернет домой. К красивому дворцу с золотыми куполами.

Дождь себя не заставил долго ждать; Луна с Киром шли пока еще по сухой земле, под одним большим черным зонтиком, защищающих их от него. Благо дождь еще не сильный – так крапает, однако когда он закрепчает, они будет идти уже по грязи. <em>Зачем идти в дождь,</em> спрашивала она себя, <em>когда можно поговорить и дома, там-то можно сухим и чистым остаться, а в дождь весь промокнешь да вымажешься.</em> Зато это добавляет время до неловкого разговора, душой понимала она.<br />

<em>“Хоть что-то хорошее в нем”.</em>

 - Да… не ожидал я сегодня дождя, - проворчал человек. – Ну будь с ним, он не так уж и страшен. Разговору не сильно помешает, устроимся как-нибудь. А зонтик и плотный плед скроют нас от этой напасти.

 - Хорошо бы, - засомневалась она. Зонтик так-то большой, человека укроет полностью, если он будет сидеть, а вот ей не очень-то удобно в такой позиции. По крайней мере плед точно защитит их от грязи.

Они шли по знакомой Луне тропе. 

 - Мы идем к месту, где вы… ты меня обнаружил?

Правый уголок рта человека натянулся в подобии улыбки.

 - Да. Раз ты так разговорилась в том месте вчера, я подумал, что следует там и продолжить.<br /><em>“Отлично! Где произошло не ловкое событие, там и следует продолжить… его же”,</em> - вознегодовала она. Предстоящая ситуация стала ужасать ее еще сильней, и она попыталась направить ход мыслей в другое русло, но из этого ничего не вышло – ее сознание лишь все больше погружалось в страх. В глазах потемнело, голова закружилась. Еще пару шагов, и она чуть было не пала.

 - Ты как?

 - А… все хорошо. Просто немного устала. Наверное, мне следует поменьше пролеживать в постели.

Человек, улыбаясь, закивал в знак одобрения.

Дальше, свернув в левую сторону, они шли в полном молчании среди зеленной и желтой мокрой листвы. Дождь потихоньку усиливался.

Луна исподволь посматривала на часто улыбающегося Кира, созерцающего довольно красивый лес: стройные деревья с кривыми сучьями, кривоватые деревья с прямыми; зеленые, желтые, оранжевые и золотистые листья; коричневые и белые с черными пятнами толстые и тонкие стволы; крупные и мелкие шишки, большие и мелкие камни тут и там встречались на земле, сквозь которую прорывались толстые змеящиеся корни деревьев, - красота да и только, но ее портит черное небо и этот мерзкий дождь. Он так добр с ней, а она… она не хотела этого. Заметив ее взгляд, он широко улыбнулся ей, и краснота прошлась тенью по ее щекам.

Вскоре она увидела узкую тропу, ведущую вниз, справа которой вдали был вбит неизвестно зачем прогнивший деревянный кол. Потом ей встретилось множество таких кольев, вбитых то справа, то слева. На последнем, сломанном, была плохо видная засохшая кровь, понемногу смываемая дождем. Ей встретились также и покореженные деревья. А еще чуть спустя, она увидела огромную яму среди этих деревьев. <em>Это другое место,</em> заметила она, почувствовав вновь ложную толику магии, <em>раньше я здесь не была.</em>

 - Что ты об этом думаешь? – спросил человек, указывая на яму.

 - Думаю, здесь что-то упало… что-то крупное.

 - Да. Я вот думаю, ты тут и упала. – Человек задумался. – Однако наткнулся я на тебя не здесь – а у того камня. И как ты там оказалась – загадка. – Он подошел к краю ямы. – Быть может, кто-то нашел тебя раньше меня и отнес туда, вот только зачем? Почему он тебя сам и не спас, если таковой был, а лишь просто перетащил в другое место?

Кто-то обнаружил ее раньше Кира? Бред, лишенный смысла: зачем кого-то еле живого просто перетаскивать в другое место? Тем более в их мире лишь у людей есть разум, а если б на нее наткнулся какой-то другой человек, он бы либо помог, либо бы оставил ее подыхать. 

Луна промолчала, не зная, что ответить.

 - Может, тебя хотел спасти кто-то другой, а увидев меня, оставил в том месте? – Человек нахмурился. – Загвоздка лишь в том, что здесь никто не живет на много лиг, кроме меня.<br />

<em>“А если меня спасла моя магия: поддерживала мои силы и когда почуяла другую жизнь, перенесла поближе к ней, - и стоило это все моей силы”,</em> - мысленно предположила она, сильно сомневаясь в этом. Как могла ее магия сама по себе действовать? Вот уж загадка.

 - В.. ты говорил, что мы пойдем к тому камню? 

 - Говорил, - согласился он. – Но я еще хотел показать тебе это место, которое обнаружил ночью, пока ты спала. – Он обернулся к ней и показал на восток. – А то место, вон, в той стороне, не так уж далеко кстати. Пойдем, покуда дождь не превратился в ливень, а земля – в грязь.

Они поспешно шли, Луна между тем безуспешно пыталась развеять эту тайну. Все предположения казались полной бессмыслицей: магия не действует сама по себе, если предварительно не использовать такое заклинание, людей здесь нет на много лиг, как сказал этот человек. Может ли это значить, что она сама добралась до этого надтреснувшего камня, не осознавая этого?

Когда они дошли до места беседы, уже было трудно не замараться.

Человек разостлал плед, сел у его края, воткнул зонт в землю и приманил Луну к себе. Она села так, чтобы Кир был подальше от нее, но и так, чтобы ее скрывал зонт, однако он все равно был слишком близок к ней, и по ней пробежали мурашки.

 - Позволь начать мне первым, - напрягся он. – Этот лес многое для меня значит. Здесь, будучи мальчишками, мы с моим душевным другом многое пережили… в основном хорошее. Мы – я, он и парочка еще общих друзей - даже сюда сбегали от наших родителей, пробыли здесь двое суток одни, пока нас не нашли. – Человек издал что-то вроде легкого смешка. – Помню, как мы строили огромные шалаши, и считали их замками. Играли в рыцарей и лордов, - получали одни лишь синяки да ссадины, но сколько веселья! Было, конечно, и плохое: как-то раз, когда наша компания была на пикнике, я, не пойми с чего вздумал, прогуляться один. Забрел в самую что ни на есть глубину леса, потерялся. Потом меня отыскали. Но страху же я натерпелся!  – Человек попробовал дотронуться до нее, но она увернулась. – Прости, - следом огорчился он. – Как ты, смею надеяться, поняла – я вел к тому, что ты не одна любишь приключения, и не одна из-за них совершаешь горькие ошибки. Так что можно было тогда не бояться поведать мне правду сразу.<br />

<em>“Неужто он все-таки забыл?!”</em>

 - Я этого… - Внезапно все стало как в тумане, она повертела головой, и мигом все прошло, хотя голова сильно загудела. – Я не боялась сказать тебе правду, что я использовала древние заклинание, и что, возможно, совершила в нем ошибку. Нет.

Человек вопросительно поднял бровь.

“Ты мог бы подумать, что я во всем делаю ошибки. Что я слишком маленькая для таких вещей”, могла бы сказать она, будь у нее хоть щепотка храбрости. 

 - Вы сами сказали, что нужно начинать помаленьку.

 - Да, конечно, но я ничего не говорил о лжи. Тем паче, что ты сама, спустя малое время, поведала правду – и в чем был смысл тогда этой лжи? – усмехнулся человек.

 - Я хотела сперва узнать что-то о вас, прежде чем расскажу что-то значимое о себе.

Человек снова потянулся почесать ее за ушком, и на сей раз она не стала увиливать.<br />

<em>“Ох… как же горячи его руки - даже в непогоду!”</em>

Луна на кратчайший миг бросила свой взгляд, наполненный сапфирным океаном с черными впадинами, на него так, что волны этого океана захлестнули ее, бросив в дрожь.

 - Ты вся дрожишь! – ужаснулся человек.

 - Д-да, - отбила она кое-как зубами. – Н-наверно от холода, от д-дождя.

Кир тут же встал, снял легкую курточку и укутал ею ее.

 - Легче?

 Луна застенчиво кивнула. 

 - Уверена? Может, пойдем домой, в теплое место, и продолжим там?

 - Нет нужды – дрожь уже уходит, - прилгала она. Дрожь, может, сталась не такой заметной, но она все так же пробирала ее. Почти до боли.

 - Будь по-твоему. – Человек молча уставился на черное небо. 

Он не знает, как начать, огорченно поняла Луна – если не решить это сейчас, ей вскоре совсем станет неуютно.

 - Я… - <em>Ну же, смелей, маленькая девочка, сама же это натворила, так и решай.</em> – Я хотела попросить… прощения за то, что сказала… и сделала… Я…

 - Не нужно, - резко оборвал он ее не смелую речь. - Глупо просить прощения у меня, когда это я сам обязан сделать. Не надо было мне так далеко заходить с такими-то вопросами… Это твое личное.

 - Но я же… - чуть было не ляпнула она лишнее, как Кир приставил большой палец к ее губам, заставив вздрогнуть всем телом. Дрожь немедля проявила себя с новой небывалой силой, в глазах стало темнеть, голова сделалась тяжелой, в ушах лил дождь, заглушая другие звуки.

Кир, опешивший, с округленными глазами навыкате как у рыбы, высившийся над ней, постепенно терялся во мраке. Во рту Луна ощущала вкус собственной крови, по мордочке что-то стекало – дождь, наверное. Она двинулась к все теряющемуся во тьме облику Кира – но был ли это он? Ей так и не удастся узнать. Что-то упало, послышались крики, она почувствовала леденящий холод и чье-то мягкое, вязкое прикосновение. Ее что-то укрыло, холодное, как рука самой смерти. Ее мысли терялись где-то во тьме – там, где Кир. Луна закрыла глаза, слыша, как льет только дождь – и ничего боле, в надежде, что она потеряться вместе со своими мыслями и увидит Кира.

Но пред ней предстало совсем другое: грязь, кровь и боль.

Восьмая/первая серия

Тут накопилось несколько новостей. Во-первых, Канада с сегодняшнего дня начинает показывать седьмой сезон с первой серии. Это значит что те, кто смотрел серии наперед, будут страдать. Насчет воскресных объявлений обещать ничего не буду, но, возможно, с ними придется завязать. Во-вторых, с 17го июня, поняхи уходят в очередной хиатус, берут каникулы, проще говоря. Вместо этого еще три недели в это же время будут транслироваться короткометражки Эквестрия Гёрлз, которые мы так же будем объявлять. Когда поняхи вернутся на экраны точно пока неизвестно, так что ждем. Как ждем и 8й сезон весной следующего года. Анонсировано 26 серий, так что ура! А теперь ссылки.

Discovery Channel.

Список онлайн-трансляций:
Brony State
World of Equestria
BronyTV
HasbroMLP
Otaku Ascended
Brony Network
Brony Network 1
Brony Network 2
CMC Clubhouse
Cutie Mark Crusaders 
Mahlibalazs

Treehouse

Время трансляции:  c 18:15 по МСК.

Список онлайн-трансляций:

Otakubrawling

Brony Network 
Otaku Ascended
LemonWalnut

Немного истории:

Замок на двери зловеще щелкнул. Бон Бон, повернувшись к испуганно затихшей Винил, игриво прошептала:

— Теперь, когда мы остались наедине… 

— Кхм! — прервал кобылку исключительно вежливый и деликатный кашель, напоминание, что одни они быть никак не могут в рабочие часы бутика Карусель. — Дорогуша, я и так пошла тебе на уступки по старой дружбе, но лишать меня такого удовольствия я тебе ни за что не позволю.

— Ох, не беспокойся, Рарити, — заверила единорожку Бон Бон, — мы восхитительно проведем время.

Обе кобылки принялись не спеша надвигаться на свою жертву. Винил переводила затравленный взгляд от одной угрозы к другой, медленно пятясь, пока не уперлась хвостом в плотно закрытое шторами окно. Решившись, она развернулась и, отбросив в сторону колыхнувшуюся ткань, попыталась открыть свой путь к свободе. Тщетно.

Случайный прохожий мог бы заметить, как на короткое мгновение в окне бутика мелькнула перекошенная ужасом мордочка известного Ди-Джея, а затем она исчезла бесследно. Лишь шторы чуть колыхались, напоминая о недавних событиях. Впрочем, никто в ту злополучную секунду мимо бутика не шел, так что спасения жертве было ждать неоткуда.

— Кричи сколько хочешь, дорогуша, — улыбаясь, приговаривала Рарити, вооружаясь своим инструментарием. — После недовольства Рэйнбоу Дэш я сделала свой бутик звуконепроницаемым. Очень полезно и в работе, и в быту.

Модельер, загадочно захихикала, принимаясь за дело. Бон Бон оказывала посильную помощь, удерживая Винил на месте, подавая необходимые принадлежности и даже сама немного приняла участие в деле. Ди-Джей же, после нескольких бесплодных попыток вырваться и позвать на помощь сдалась на милость своим экзекуторам и лишь молила Селестию, чтобы это все поскорее закончилось.

— Готово! — провозгласила Рарити, вытирая пот со лба. Её прическа чуть растрепалась, но это того стоило. Удовлетворенно вздохнув, единорожка повернула к Винил зеркало. — Полюбуйся на себя, красавица.

И любоваться действительно было на что: замечательное, пышное, но не тяжелое коротенькое платьишко с оборочками, чем-то неуловимо напоминающее костюмы служанок в имениях богатых пони. Сходство дополнял символический чепчик и тканевая бархатка-колечко на рог, всё украшенное теми же рюшечками. Копыта прикрывали изящные, но удобные сапожки, позволяющие ходить бесшумно практически по любой поверхности. Ушки Винил украшали сережки в виде пары нот, как на её метке.

— Ва-а-ау, — восхищенно протянула она, осматривая себя то в зеркале, поворачиваясь то одним боком то другим. Этот костюм заставлял её чувствовать себя… красивой. Теперь отсутствие очков не казалось таким неправильным, а подведенные ресницы не раздражали своей бесцельностью. Единорожка словно превратилась в совершенно другую пони. И было бы ложью сказать, что это ей не нравилось.

— Ты выглядишь просто изумительно, подруга, — сделала комплимент Бон Бон, выходя из тени. Несмотря на свою работу кондитером, она была обладательницей стройного подтянутого тела, что прекрасно подчеркивало строгое обтягивающее элегантное платье. Бантики на голове и у основания хвоста придавали наряду особую изюминку, а туфельки на высоком каблуке, звонко цокающие по мраморному полу, слегка изменяли положение кобылки таким образом, что от этого просто захватывало дух.

— Ва-а-а-а-ау! — Винил не могла сдержать восхищения. Рот раскрылся в изумленном «ахе» и не спешил закрываться. Единорожка переводила взгляд от подруги, к своему отражению в зеркале, затем к себе, и обратно к подруге. Бон Бон же мило улыбалась, довольная произведенным эффектом. Ей новый облик Винил тоже был по душе, но больше всего радовал восхищенный блеск во взгляде Ди-Джея. Рарити стояла неподалеку и вытирала белоснежным платочком выступившие на глазах слезы.

— Ох, вы выглядите так замечательно, — дрожащим голосом приговаривала она. — Это моя лучшая работа…

— Спасибо, Рэрити, — Бон Бон благодарно приобняла модельера. От этого движения платье чуть плотнее обхватило фигуру, заставив Винил взволнованно сглотнуть, к еще большему удовольствию кобылки. — Идем, подруга, покажем тебя миру.

Единорожка не задумываясь подчинилась, всё еще пребывая во власти очарования. Вместе они вышли из бутика и куда-то направились.

— А теперь, Винил, — неожиданно строго произнесла Бон Бон, — пора навестить кое-кого.

И великолепная иллюстрация от Klemm'а. Давайте все попросим его раскрасить и выложить это чудо!

Только хороших от плохих не отчеркнет судьба - Один огромный страшный взрыв, На всех и на тебя.

Брони в российском информационном портале "Такие Дела"

Дружба и магия, эскапизм и эротика, а также другие причины, по которым взрослые мужчины смотрят мультфильм про маленьких пони

Yakovlev-vad/DeviantArt

gign-3208/DeviantArt

Павел Кутейников

LocksTO/DeviantArt

Hunternif/DeviantArt

gign-3208/DeviantArt

gign-3208/DeviantArt

8-е правило истинного брони: ругай перевод «Карусели», даже если начинал смотреть именно в дубляже

10-е правило истинного брони: «Впадать в ярость при упоминании слов «Искорка» и «Радуга» необязательно, нужно просто указать на недопустимость и еще раз поругать Карусель»

Павел Кутейников

Павел Кутейников

Павел Кутейников

mrscroup/DeviantArt

45-е правило истинного брони: Не обижайся, когда из-за аватарки или обоев тебя называют понифилом или кон***ом. Ты ведь не клопаешь на пони?

Философия пони

BronyCon 2014, Балтимор
Фото: BronyCon/Flickr.com

Слева: BronyCon 2014, Балтимор. Справа: РуБрониКон 2015, Москва
Фото: BronyCon/Flickr.com; Ольга Денисова

РуБрониКон 2015, Москва
Фото: Павел Соколовский

РуБрониКон 2015, Москва
Фото: Данил Маслов

РуБрониКон 2015, Москва
Фото: Илья Скопцов

Трудно быть брони?

Глава восьмая: Матерь

Огромные дубовые двери королевской приемной распахнулись. Архисоветник объявил имена: “Орзгнер Месиро и Нерзвирс Ловнорос”. Двое медных грифонов, в таких же медных свободных одеяниях, зашли со свитой из четырех рыцарей – полностью закованные в латы они походили на ожившие доспехи. 

 - Прекраснейшая принцесса, - сказал один из послов, и группа отвесила поклон. – Наш великий государь был крайне огорчен, что вы отказали в его скромной просьбе. Он недоумевает, почему вы не хотите отдать того душегуба ему.

 - Его превосходительство сознавало, что тот принадлежит вам, поэтому великий Ленмирн предлагал щедрое возмещение, но вы все равно отказали, - дополнил другой. 

Один – пожилой, но с сохраненной силой – был контрастом другому – маленькому, хиленькому, но молодому, - однако это лишь внешние признаки, манера речь у них абсолютно подобна, манерная и лживая.

 - Щедрое, - согласилась с ними Селестия. – Я же дала объяснение отказу прошлому послу, он не передал?

 - Наш Непревзойденный Ленмирн осведомлен объяснением, однако он не может понять одного: почему вы защищаете убийцу, - сказал пожилой посол.<br />

<em>“Ваш король туп как пень”,</em> - раздраженно подумала Селестия.

 - В Эквестрии не положена смерть даже самому отпетому, боле изгнания он не получит, - дала она вновь объяснение.

 - Так ведь наш великий государь и не просит ваше великолепие казнить душегуба на вашей земле – он самолично исполнит это на своей.

 - Да: таков был бы мой ответ, буде он сбежавшим преступником из вашего королевства, однако… - <em>“Я его мать”,</em> - закралась мысль. - Это не так.

 - Этот душегуб при смерти - чего вам это стоит? Он умрет так или иначе, а наш Непревзойденный Ленмирн только окажет ему милость, прекратив страдания.

Ага, как же! По слухам, Даоариас изнасиловал его дочь, а после зверски убил. И эти льстецы уверяют, что их король его просто казнит, - его скорее уж он будет жестоко пытать, пока тот не отдаст душу. Она давно не та девочка, а возросла кобылка, прошедшая через огонь и воду – ее не так просто обвести. Да что их великий король получит-то – лишь сгнивший труп: пока его доставят к нему пройдет немало времени. С каждым днем состояние Даоариаса все хуже, с каждым днем от него отваливается пара кусочков гниющей плоти; крыльев он уже лишился, тело покрыто язвами, зубы крошатся, кое-где видны кости. Никто не знает, что за яд использовал Аггриг. Были предположения, что была использована настойка из алого корня или семя еретика, но они были поспешны – настойка алого корня обескровливает и убивает в течение двух дней, а семя еретика вообще в течение часа, да ко всему и оно сжигает все изнутри.

 - Я искренне сожалею, однако мой ответ останется прежним. И ничем вам меня не убедить.

Селестия думала, что после этих слов послы удалятся, но они как в пику продолжили:

 - Нашему великому государю тоже жаль. – <em>Угроза?</em> – В таком разе он вам уступает. Правда, Непревзойденный Ленмирн нас послал ни только за этим.

Молодой посол вытащил из длинного рукава ожерелье из тонкого золота с множеством серебряных жемчужин и одним крупным янтарем, пожилой между тем льстиво продолжил:

 - Великий государь просит прекраснейшую принцессу, красу мира сего, принять его брата и показать ему край сей. А это чудное ожерелье, достоинство его дома, он шлет в знак дружбы. 

Один из слуг, стоящих позади трона, надел его Селестии на шею. Сквозь высокие окна лил вечерний свет дня, и янтарь полыхал пламенем солнца среди сотни сверкающих жемчужин.

 - Поблагодарите короля Ленмирна за щедрый дар. А я, конечно же, окажу его брату достойный королевский прием, живот его будет сыт и тело согрето. Это все?

 - Да, прекраснейшая принцесса. Это все, - хором ответили послы, низко поклонились и удалились в сопровождении ходячих доспехов.

Следующим объявили Бьюти Диамонд.

Диамонды – знаменосцы дома Малоррионов, крепко связанные с ним по крови, но как дом они очень слабы и притом слишком гордые. Может, тысячу лет назад они и заслуживали этого звания и своей гордости, только сейчас они вряд ли смогут тягаться даже со слабым домом. Неясно, как им удается сохранять свое положение, разве что ради крови. Слабейший великий дом выбрал себе в знаменосцы слабейший дом в Эквестрии. Не от ума точно.

 - Ваше высочество, - чуть не плача произнесла Бьюти. Одета она была в черное платье из мягкого полупрозрачного шелка, на шеи переливался черный обсидиан, синяя грива стянута вдовьим узлом. – Мой дорогой муж скончался. – Несколько слезинок беззвучно разбились об мраморный пол. – Его последние слова желали, чтоб научные писания его отошли вместе с ним. И я прошу вас, ваше высочество, дать мне пропуск на нижние этажи кантерлотской библиотеки. И забрать их.

Бьюти дрожала, хотя в приемной было тепло.

 - Я сожалею о вашей утрате. Ваш муж был благочестив и умен, и Эквестрия опечалена такой потерей. – <em>Говорю что льстец!</em> – Но разве его трактаты хранятся в этой, а не в библиотеке вашего сюзерена?

Дрожь ее усилилась, и она бросила на Селестию полный печали взгляд.

 - Нет, ваше высочество: мой муж когда-то проводил исследования неподалеку от Кантерлота и, закончив их, решил вручить библиотеке этого города.

В таком разе еще страннее: библиотека Малоррионов крупнее и знаменитей, чем кантерлотская. Так почему ее муж решил по-другому, охрана? Она немногим крепче, чем у Малоррионов, даже в чем-то уступает, а тем более та является собственностью его господина, и после всего этого он руководствовался тем, что она всего лишь ближе. Знамо дело, что была другая причина, и все же лучше не спрашивать – у Бьюти и так горе.

 - Вечером следующего дня подойдите к архисоветнику, и он вам выдаст пропуск. – Селестия помедлила, Бьюти уже поклонилась и собиралась уйти. – Когда же будет проведен обряд смерти? Я хотела бы лично отдать дань должного.

Ей и самой скоро придется его проводить – нужно вспомнить, как это делается. День, другой… неделя, и тело Даоариаса сгниет полностью. Обряд нелегок, а в таком состоянии еще труднее - нельзя допустить ошибки. <em>Мой сын…</em>

 - Спустя седмицу, как подобает по обряду, - не замедлила с ответом она.

По красной дороге, окаймленной багрянцем, к ней вольно подходил пегас. Багровая шерстка, короткая млечная грива, крепкое тело – весьма красив; грубые черты морды, половины носа как нет, одет в простую домотканую рубаху, поверх плащ, застегнутый клинковой перчаткой на груди – похож на наемника. Представили его как лорда Роберта, но на лорда он походил мало, однако, коли не был бы таковым, то был бы в числе последних просителей.

 - Ваше великолепие, - показал он свои зубы. – Нет на свете подарка, способного выразить мою благодарность вам. – <em>А молвит подобно лорду, лестно.</em> – Однако, есть один цветок, способный хоть приблизиться к этому. – Роберт достал крохотный резной ларец, открыл, в гнезде из белого фетра возлежал аметистовый переходящий в темно-фиолетовый цветок.

 - Ваше высочество, - зашептал ей на ухо Неримон. – Этот цветок носит название льзар моар на языке Высших или - пленяющий сердце. Это сильнейшее зелье любви: один лепесток – и любой почувствует неугасимое пламя страсти.

 - Действительно? - улыбнулась Селестия и вмиг залилась краской, подумав о Дельвине.

Где же ее капитан? Должно быть, он сейчас мчится к ней, выполнив свое задание, о котором ей не стоит думать, дабы скорее увидеть свою принцессу. Едва он окажется возле нее, она, переполненная страстью, подарит ему эту самую страсть, и они ею же и займутся. Денно и нощно, пока не выйдут лепестки или пока она сама не выдохнется. 

Укоризненная мысль ударила ее, и она очнулась.

 - Милорд, не пытаетесь ли вы меня соблазнить? - хихикнула Селестия. – Пленяющий сердце, не мое ли?

 - Ваше великолепие не заслуживает такого худородного лорда, которым я и стал-то недавно благодаря вам. 

<em>“Так вот в чем дело! Вот что за Роберт!”</em>

 - Полно вам: вы заслужили его, милорду есть чем гордиться. Вследствие ваших действий на дорогах стало спокойнее, в лесах нет нужды опасаться за свою жизнь. – Селестия не так уж лгала: действительно стало спокойнее. Вот только, по правде говоря, мирская жизнь в Эквестрии и до этого была тихой, размеренной. Разбойники, насильники, убийцы, разумеется, были, но их было куда меньше, чем в других королевствах. Теперь еще меньше. 

 - Ко мне слишком любезны вы, ваше высочество. Я польщен.

Едва лорд Роберт вышел за дверь, как объявили новое имя – не лорда, горожанина - “Элисия Нэйтив”. Прозвучало одно имя, зашли трое - пожилая единорожка, молодая в длинном плаще, полностью скрывающем ее мордочку и низкорослый взрослый единорог, с веснушками по всей морде. Любопытно.

Два единорога низко поклонились, старушка чуть согнула голову. 

 - Прошу прощения у вашего величества, но в мои лета… Я боялась и не дойти досюда, - прошамкала она, согнув голову пониже.

Старушка неестественно рассмеялась, Селестия напряженно улыбнулась. Разговор уже не задался.

 - Элисия что молодая, Бен - что коротышка, а я Мира, и все мы из семьи Нэйтив, - начала она приглушенно, как река вдали, а закончила, словно бурлящий вулкан: – Мы встревожены.

 - Где принцесса Луна?! - прикрикнула Элисия.

<em>“Не уж по новой!”</em> - удивилась Селестия. Думала она, что приказ о двух дневном заключении на хлебе и воде за крамольные выходки оправдал себя. А тут те раз! Вестимо, сработало он не сразу, лишь за неделю себя проявил; за первый день заключили сорок, за второй больше сотни, за третий – три сотни, за четвертый всего пятерых. На пятый, будто по волшебству, вдруг сестра появилась. За все четыре дня отправили на рудники всего двоих, Эрика и Сина Калм - и Джона, возомнившего дурака, лишили своего второго имени Доу. И тут прямо заявляют ей, мол, похитила ты ее. <em>Дурачье!</em>

 - Опомнись, с кем ты говоришь, - попрекнул, образумливая, ее Неримон.

 - Знаю с кем – с узурпатором! - гневно бросила молодая, Бен согласно кивнул.

Стража, восемнадцать ее личных гвардейцев, выстроившихся у молочных мраморных колонн с выдолбленными узорами, обеспокоенно взглянули на нее, ожидая приказание. Одно слово – и рудники. И нужно избежать их.

 - Да, как ты, мелюзга… - холодной яростью начал Неримон, но Селестия, зная, что он сделает лишь хуже, перебила его неосторожные слова:

 - И чем же ты располагаешь, обвиняя меня? Я горячо любила свою сестру и делаю все возможное для ее поисков. Как ты пришла к такому? – Ей не хочется, чтобы хоть кто-то пострадал по ее вине, а они делают наоборот все для этого. Желательно, чтоб Нэйтивы все же не причинили себе вред по своей глупости, - и так уж больно обвиненных.

 - Так ведь молва идет, - удивилась единорожка, словно не веря своим ушам. – По всей Эквестрии об этом говорят.<br />

<em>“Скиталец, смилуйся, вся Эквестрия!”</em> Неужто втихую льют отраву ее подданным в уши?

 - А кто сказал это тебе лично? 

 - На рынке услыхали, - вставила старушка Мира, - не поверилась нам, спросили соседей. Те слыхали и до конца не верили в похищение, а когда запел про это милорд - все и уверовали.

 - Что за милорд? – Селестия наклонилась вперед.

 - Так… милорд Колин Сван.

Да что же такое! С чего вздумали лорды взбунтоваться? Им что, честь – пустой звук, наследие – что грязь? Как они смеют лить ложь в уши простонародья, не заботясь о последствиях. Ладно еще, когда они спорят или делят что-то между собой: королевство в безопасности, а ее мудрым словом все решается – тут же недалеко до развала.

Можно подумать, что ее дорогая сестрица, Луна, стала для них столь важной – ведь когда она была еще здесь, они не особо-то вспоминали о ней, лишь за редким исключением. Тут, видите ли, не располагая и ни доводами и ни разумом, лорды надумали об устранение Луны Селестией в борьбе за трон. Дурость-то какая!

 - Благодарю за честный ответ. – <em>Наверное.</em> – Каким образом я могла бы изменить ваше мнение обо мне?

 Нэйтивы впали в долгое раздумье. Очень долгое. 

 - Может, вам темницы обсмотреть? - не выдержала она.

 - Долго, - покачал головешкой Бен.

 - Зело. Могу не дожить, покуда мы с ними там покончим.

 - И как же мне быть? У вас есть предложение?

Сзади, за троном, послышался скрип открывающейся двери, чьи-то гулкие торопливые шаги по мрамору. Слуга что-то шепнул на ухо Неримону, и его морда потемнела, словно дождливая туча.

 - Моя принцесса, - обратился он взволнованным голосом. Его туча выделила пару капель. – Срочное дело.

 - Так говори, чего ждешь? И от вас я все еще жду ответ, - напомнила Селестия им, боясь, как бы те не запамятовали, зачем они здесь.

 - Мой… Ваш капитан, Дельвин, возвратился… и он ранен. У него безотлагательное донесение вам, светлейшая государыня. Вы готовы его принять?

Ее сердце сжалось, разжалось и сжалось снова с такой силой, что оно чуть разорвалось. 

 - Я… - Как же ей быть: еще стольких нужно принять, хотя лордов сегодня боле не будет. Они ее подданные. – На сегодня прием окончен. – Селестия встала. - Тех, кого не смогли принять, придут завтра в числе первых, запись будет открыта для новых прошений. Вы же, - она пораздумала, - когда додумаетесь до своего решения, обратитесь к архисоветнику. И не забудьте привести тех, кто думает, что ихняя принцесса узурпатор. 

Селестия приняла Дельвина в своей горнице (ее опочивальня могла сойти непристойным намеком). Стены все из того же белого мрамора, с орнаментом в виде солнц, переплетений и одной прямой, украшенные двумя картинами и парой гобелен. Большой жаркий очаг с железными стропилами, на мраморном полу треугольный ковер, выводящий острым концом на овеваемый ветром балкон – где она его и ждала в серебристо-снежном шелковом платье с золотой бахромой. Над городом светила луна, окруженная звездными стражниками.

Дельвин, преодолев занавесь, стал возле нее, преклонил колени.

 - Моя принцесса, прошу вашего прощения: я не справился с вашим поручением, - искренне произнес он.

 - Встаньте, сир.

Ее капитан, против обыкновения, был одет достаточно просто. Дублет белого и небесного цвета с железными застежками и эмблемой их дома, двуцветные штаны и высокие сапоги. Но с таким же тонким и красивым телом и великолепной небесной гривой, бьющейся на ветру.

 - Мне сообщили, что вы ранены. На сколько?

 - Разбойники напали из засады – весь мой отряд перебели, я отделался раной в боку, двенадцать прикончено их, из которых пятерых убил лично я. Остальные, трое, сбежали.

Откуда? Тем более пятнадцать - невозможно. Даже до промысла Роберта такого количества за раз небывало, а сейчас… Правда перед глазами: ее капитану нельзя не верить.

 - Где именно они напали? У них были отличительные признаки – татуировки, одежки? - Необходимо расправиться с негодяями, или, во всяком случае, поймать их. Убили четверых ее гвардейцев и ранили капитана!

 - Около Старых Законов, в подлеске. Одеты были в какое-то тряпье, с сомнительным оружием, лишь на некоторых виднелись кожаные нагрудники и были со стальными клинками. – Его мрачная мордочка преобразилась в решительную, наполненную гневом. – Позвольте мне, моя принцесса, отомстить за моих собратьев, пусть их души упокоятся с миром.

Живущей в ней женщине не хотелось его отпускать, не хотелось, чтоб его ранили – ей хотелось лечь с ним в постель и не отпускать никогда, - принцесса же должна слушать голос разума.

 - Нет. Пускай с этим разбирается какой-нибудь наемник или рыцарь, награду мы назначим, сегодня же. А вам все еще необходимо отвести Аггрига на Алое озеро и казнить. Он в темнице? 

 - Сбежал.

 - Сбежал? – повторила она.

 - Те разбойники напали на нас не просто так - они не хотели, чтобы мы сорвали их план по освобождению Аггрига. Когда напавшие улепетнули, я заглянул в темницу и обнаружил, что все тюремщики перебиты и камера Аггрига пуста. Решил пойти по их следу, но я был ранен, да и след наемников простыл неподалеку, в деревушке Вишневой. – Уголок его рта натянулся. - Поспрашивал насчет них. Хозяйка “Стойла” сказала, что видала таких и, как она слыхала, они устремились на север то ли в “Запредельные земли”, то ли еще куда. Север огромен – его непросто будет сыскать.

 - Что он забыл на Севере? Вы доверяете сказанному хозяйкой “Стойла”?

Дельвин слабо улыбнулся.

 - Не больше, чем наемникам и просто убийцам, даже лорду-тени я поверил бы паче. Однако, сдается мне, она сказала правду: на Севере есть место для Аггрига – там королевское правосудие отсутствует напрочь. Какое бы ни было.

Север. Королевское правосудие. Его там, безусловно, - нет, и никогда не было. Там один вечный холод, ветер как дыхание ледяного дракона, а закон един – выживай или погибни. Север ни с кем не церемонится, он со всеми суров, тем не менее не лишен чести, и там каждый может начать новую жизнь, долгую или скорую на смерть. Там можно как заработать уважение, вступив в один из тамошних кланов, так и потерять все. Если Аггриг там, начиная с Запредельных земель, его никто не станет упрекать за убийство сильнейшего, вероятно, этим бывший капитан быстрее найдет себе нового повелителя. 

После, он получит возможность заработать себе новое имя, есть даже некая вероятность, что он станет предводителем какого-нибудь клана, там и до вождя недалеко… Недалеко будет тогда и до войны, коли Аггригу вздумается вернуть себе прежнею честь, отплатить кровью – шанс же на это просто огромен, ее бывший капитан дорожит честью сильнее, чем жизнью.

Служить, защищать, отводить от неверного решения – так учит ее гвардия - умереть за королевское дело. Отчего ее неверный капитан пренебрег своей верностью и честью, уступив безрассудству, зачем вознамерился подло убить Даоариаса, когда это шло наперекор всему?

Теперь уже неважно – приговор она вынесла. 

 - Тогда как нам совершить правосудие? Он должен ответь за свое убийство. – <em>За убийство моего сына.</em> – Быть может, нанять наемников?.. Не для убийства, для захвата, - поправилась она.

 - Нет, моя принцесса,- покачал головой Дельвин. В его глазах цвета яркого моря отразилось другое море, темное, звездное, манящие. Ветер продолжал буйствовать. – Не каждый наемник справится с ним, пусть будет их и несколько, тем более вы хотите его пленить. Аггриг не сдастся ни в коем случае, пока способен держать еще меч, и, схватив его живым, что трудно сделать, им придется вдобавок доставить его до вас. Дорога долгая: он сумеет как-то ухитриться выбраться. Необходимо что-то другое. Необходима небольшая подлость.

Дельвин притягательно искривил губы в улыбке. Краска показалась на ее щеках.

 - И что же вы надумали, - чопорно произнесла Селестия, не желая, чтобы этот красавец вот так догадался о ее чувствах.

 - Предоставьте его мне, - с легкой застенчивостью склонил голову Дельвин. – Мне всего-то нужно немного золотишка, книга “Семь первородных. И грех, совративший их” из запретных архивов, информация, где находится Ораздвин Трижды Канувший и… реликвия, лоскут плаща Скитальца.

 - Зачем вам все это? - недоуменно вопросила она. – Допустим, золото, но остальное, каким способом поможет найти и схватить Аггрига?

Ее любимый капитан может и не объяснять, пускай попросит еще раз – и она отдаст ему все… и себя в придачу. Краска и не думала спадать.

 - Ораздвин Трижды Канувший был другом моего деда, и он осведомлен о севере лучше большинства самих северян. Если Аггриг там, он поможет сыскать его, будь тот хоть в самых глубинах ледовых земель, - пояснял он, будто с книги считывая, она тем временем созерцала его прекрасное юное тело, - книга из запретных архивов и лоскут плаща смогут умаслить Высших, на случай того, если мое приключение не увенчается успехом. Они-то найдут его прежде, чем успеет возникнуть мысль.

Да, нежеланно прощаться с реликвией и одной из важнейших книг ради предателя; сколько сил на него потрачено и сколько потратится к тому же. 

Изящные шпинели в глазах принцессы пылали темно-розовой страстью, помыслы о цветке несущем любовь досаждали ей. Скоро воля принцессы ослабнет, и Селестии придется нарушить его обет за него.

 - Да будет так. Разрешение вы получите на все это от меня лично, как только заря начнется заниматься, информацию о Ораздвине получите от лорда Шада в угодный вам момент. – Тут она вспомнила, увидев замысловатую мордочку Дельвина. – Нет. Я сама ее сообщу вам. Когда вы будете готовы отправиться?

“Не покидай меня, прошу тебя. Останься со мной на все дни и ночи. Я с таким нетерпением жду каждый момент нашей встречи”, - хотела бы сказать взрослая кобылка, и хотела бы взрослая кобылка вручить ему один чудесный лепесток, да, вспомнив кто она такая и что будет, коль такая новость получит огласку в момент, когда вся Эквестрия считает, что она узурпатор, - принцесса Селестия удавила греховное желание.

 - Как оправлюсь, на следующий день, и примусь за дело. Займет оно с дня тря, хотя насчет Трижды Канувшего точно не знаю – может, он находится прямо в Запредельных землях, найти его не составит труда, – его на Севере знавал каждый предводитель клана. Единственно что – Север огромен, а Ораздвин подолгу нигде не задерживается. Так что за один, два месяца управлюсь.

Ветер поднялся, словно воздушный титан, срывающий с себя оковы. Ее волшебная грива соприкоснулась с его; небесные волокна ее благородного капитана, готового пойти на столь опасные поиски, за честь, за нее, ласково прошлись по ее стеснительной щечке несколько раз. Пламя любви и одурманивающий огонь страсти заполыхали мгновенно оба, сразу же, как она почувствовала всегда прекрасную гриву любимого. Тем не менее, не иначе вмешательством Нэрии или Скитальца, на ее пламя и огонь вылили целое озеро ледяной воды. Дельвин закончил и она грустно ответила:

 - Вы имеете право на посещение сира Даоариаса и без моего разрешения, однако… Раз вы того захотели: я даю вам его.

 - И. Можно осмотреть поместье сира Даоариаса, в том числе один из двух его арсеналов. В тайне, - незамедлительно дополнил он.

 - Ни в коем разе – его дом. Разрешу в том случае… - Ее язык попал в заросли терна, мысли окунулись в омут горя несчастной кобылки.

Селестия, безвольно болтающаяся в водах горя, не заметила, как ушел ее капитан – обычно она ни упускала из виду каждое его движение, ни разу не пропускала мимо ушей его слова. Ее пронзали стрелы печали, от которых нельзя увернуться, секли тонкие и жесткие кнуты скорби по ее сердцу. По невозможной мечте.

Дельвин, наверно, пытался пробудить свою принцессу от внезапного забвения, но его слова не преодолели эту стену; скорее возможно он увидел слезы женщины и теперь презирает свою принцессу. Тот, кто правит королевством, не должен плакать из-за одного рыцаря, даже за члена семьи не стоит лить горестные слезы, которые могут навредить подданным, навредить государству. Но Даоариас для нее не какой-то там рыцарь, он для нее все равно что родное дитя. 

И дитя ее, преодолев столько страданий, скончается все равно…

Тусклые свечи – одна возле койки умирающего, другая на столе у лучшего лекаря во всем королевстве (и самого загребущего во всем королевстве) – освещают наскоро построенную лечебницу, из-за вероятности распространения этой заразы. Хиленький, морщинистый, с покрашенной в ореховый цвет гривой лекарь не сразу впустил принцессу, он сразу же закрыл за собой дверь, порылся у себя и, снова открыв дверь, вручил ей небольшую чарку приятно пахнущей жидкости со словами: “Возможность распространения подтвердилась: кровь больного, попадая на открытую рану, ажно совсем не заметную, заражает другого. И неизвестно, какие способы распространения существуют помимо этой”. 

Задав вопрос, каким способом он это узнал, тот ответил: “Моя кошка лазила тут, вот и получила заражение. Когда она стала вопить, не смолкая ни на секунду, я заподозрил именно эту хворь, вызванную пока что не выявленным ядом. Осмотрел, обнаружились следы от когтей, мелкие ранки. Провел опыт на уличной собаке, предположение подтвердилось. Пришлось рискнуть также мне самому и нескольким добровольцам, когда у меня появилась идея, каким способом уменьшить риск заражения. Так что этот эликсир спасает не наверняка, однако, никакая болезнь не проникнет вам через кровь. Да, оно ослабляет контроль магии, и я вам не советую пользоваться ею сегодняшней ночью”, - заключил лекарь и вернулся за рабочий стол.

Селестия взглянула на ввалившиеся поблекшие глаза неродного ребенка, нашедшегося волей богов ею, а не собаками. Голый череп виднелся под тонкой кожей, челюсть была сильно сжата, и выступала она пугающе, вместо крыльев гниющие обрубки, на ногах и теле гниющие язвы. Даоариас бормотал, глядя на нее так, будто она действительно была его матерью, родной матерью - к сожалению, на самом деле он не знал, что она считает его своим сыном. Правда, не знала и сама Селестия, что считает его своим сыном.

Обнаружив несчастное дитя, Селестия приютила его у одной из фрейлин, сейчас давно умершей близкой подруге. Из-за проблем того времени навещала сорванца она редко, зато каждый визит сопровождался для нее радостью, для него подарками и поцелуями. Через два года ее подруга разрешилась четверней, и у обретшего счастье мальчонки появились братья и сестры. 

Со временем проблем становилось все больше, тяга к нему все меньше. Крепыш с каждым годом непомерно рос и в росте и в силе, с каждым годом ему уделяли внимания все меньше. 

На четвертый год Даоариас, не осознавая свою силищу - как для взрослого пегаса, так и для взрослого земнопони – начал порой доставлять хлопоты подруге, синяки ее детям. На шестой год, волей Стиодэфа, он взмахом крыла сломал череп старшему ее подруге – и она - со злобы ли или случай венной всему, что произошло убийство – упросила ее отдать это чудовище кому-нибудь другому.

“Ему пора бы уже быть на подачках у рыцаря. Еще два года назад: милостивая подруга моя, ты давненько перестала заходить ко мне, понимаю, время нелегкое и у тебя нет времени – напоминаю, что этот монстр создан для войны. Отправь его к рыцарю, способному защитить самого себя от такого подопечного”, - давно завершила этими словами ее подруга свою последнюю речь, прямо на ушах у потерявшего счастье жеребенка. Больше подругу она не видела – та, вроде как, бросила наследство, детей и мужа и ушла неизвестным направлением.

Отдала Даоариаса она сильнейшему рыцарю, Аэтию Бладу. Тот единорог, но обращался с мечом в специальных захватах не хуже, чем любой другой рыцарь земнопони, к тому же, будучи сперва рыцарем единорогом, он контролировал оружие магией паче всех, никто не был способен сбить его с контроля, а в завершении он и магом был неплохим. Аэтий Блад, один на десять тысяч, обладал способностью одновременно контролировать клинок и использовать магию, мало того, не низкого уровня, а выше среднего. Старый рыцарь мог научить Даоариаса правильно сражаться в ближнем бою, защищаться, дабы не погибнуть от единственно взмаха клинком, использовать рунную магию оружия, обеспечить поддержку во время первых полетов; мог научить манерам рыцаря, управлять собственной силой, поддержать, когда мир покажется враждебным. Старый рыцарь мог дать все, что дал бы любящий отец и легендарный наставник. 

Аэтий Блад был и до сих пор считается легендой, одним из сильнейших рыцарей, когда-либо существовавших во времени. Селестия отдала одно чудо другому, ошибки быть не могло.

И все же она просчиталась, рано убрала шпиона. В один из давних дней легенда исчезла, словно туман днем, вместе со своим учеником, могущего затмить всех, могущего стать выше, чем сама легенда. Спустя века, вернулся один Даоариас, полностью изменившийся – в облике, нраве, силе. Даоариас стался в корень другим, тело и то едва сохранилось, оставив всего пару признаков от прежнего него. И на вопросы - почему не состарился, где пропадал, жив ли сир Аэтий, при каких обстоятельствах появилась твоя отметка – лишь выругался.

В тот день она впервые увидела его отметку… и, наконец, узрела, в кого превратился тот сорванец.

Селестия нашла его, взяла под крыло, шептала на ухо лживые слова, что она его мать, пока тот был еще в колыбели… продолжила их и когда он подрос… и продолжала бы, если б тот охотнее ушел под опеку Аэтию. Но слова, что он не оставит свою мать никогда, обрушили ее со сцены лицедея. Скорая правда убила в нем мальчика и пробудила грозного мужа.

Запоздалая правда открыла ей глаза. “Чувствами играть нельзя, - говорила за нее правда, - подыскать для него родителей – и все. Охота было побыть матерью, – было нужно ею быть до конца”.

Изо рта показалась струйка крови, из язвы на боку прыснул гной. Умирающий издал продолжительный стон. <em>“Нет, я не отдам его тело Высшим, обещание не стоит того,</em> - решилась она, - <em>он умрет лордом”.</em>

 - Вы можете избавить его от страданий? И завершить свое исследование? - спросила она, сдерживая слезы.

Лекарь повернулся к ней и задумчиво ответил:

 - Кажется… Да, могу. Вот только…

 - Хорошо. Сделайте то, что вам необходимо, и тотчас окажите последнюю милость. 

 - Как прикажет ваше высочество, - тряхнул головой он.

 - Тело отдайте Белым Сестрам, а они пусть ожидают моих распоряжений, - сказала она и захлопнула за собой дверь карантина, где терзался и умирал ее первый и последний ребенок.