Disen
Рейтинг:
0.0
0.0
0.0 за неделю
Прогресс до следующей звезды:
Оффлайн
В заблокированных у
Следующие четыре дня они брели по лесу, раз в два дня устраиваясь на ночлег. Все были уставшими и изнуренными, но ни один не высказывал и слова против, осознавая таящуюся в округе опасность. Порцию еды урезали каждому до небольшого куска сыра, булки хлеба и горсти сытных орехов с Осенних гор, и тут все понимали, что дорогу необходимо было сменить, и она выросла втрое. Все эти четыре дня лил дождь, дорогу развезло, и порой грязь доходила до щиколотки. Многие стали думать уж не прогневался ли на них Скиталиц, столько проблем на них сыпалось каждый день: то Девон куда залезет и провалиться, то непроходимая тропа, то колесо с оси соскочит, то груз свалиться, то какой внезапный шум заставит сделать крюк. Один раз они издали заметили огонь, и пришлось сделать настолько большой крюк, насколько возможно.
На пятый день они вышли на большую дорогу, с согласием Костлидрэя. В тот день для всех наступило долгожданное облегчение. Костлидрэй позволил взять каждому по второму куску сыра и булки хлеба, Алин, обрадованный больше остальных, спел “Путник на дороге”, “Камень у ручья”, “Старый хмелевод” и довершил “Жизнь моя разбойничая прекрасна”. Костлидрэй, до этого дня хмурый, как туча, позволил себе рассмеяться, Миа тоже заулыбалась, остальные его только обругали. Дольф вдобавок поведал, как они сиром Клином и тремя другими рыцарями сопровождали молодую леди. “Нас четыре рыцаря и сотня латников. Никто и думать не мог, что разбойники могут напасть. Шли себе по дороге, распевали “Молодая женушка” и тут на нас хоп, словно щебенка с горы, обрушился шквал стрел, а за ним сотни разбойников. Мы, конечно, отбили атаку, но полегли четыре рыцаря и больше половины латников, оставшимся пришлось нести черную весть милорду. Так что, певец, не поминай лихо, а то станется еще”.
В ночь того радостного дня Аггриг наконец-то показал Девону, как следует биться. Первый наскочил парень, сделав ложный выпад, и следом ударил справа. Аггриг с легкостью отразил атаку и сразу перешел в наступление. Ударил влево, крутанулся и рубанул еще раз, выбив меч противника из зубов. Девон только глаза раскрыл от удивления, так быстро махал мечом Аггриг.
- Ты верно делаешь. Обычно как раз побеждает тот, кто бьет первым. Однако защита не менее важна, чем нападение. Стоишь ты, как статуя, и двигаешь больно медленно. Противник не станет ждать, пока ты сообразишь и повернешься. Следи за противником внимательно – как он двигается, куда направлена его шея или рука. Если не ты напал первым, то следи вдвойне.
Они сошлись еще раз. Девон внимательно следил за Аггригом, пока тот на него не наскочил, сделав двойной финт и следом выпад. Оруженосец успешно отразил нападение и даже успел ударить раз двадцать. Аггриг лениво отразил атаку и, отскочив влево, быстро провел контратаку, выбив меч уже со второго удара.
Второй бой привлек зрителей. Костлидрэй пристально разглядывал Аггрига, Дольф утешал парня. Алин, сидя у костра, опять пел Мие.
- Хорошо бьешься. Даже слишком для наемника, - с улыбкой подметил Костлидрэй. – Мне любопытно, где раньше служил такой хороший фехтовальщик?
- У Ведьменных топь. Они дальше, возле Локрока. Тамошние лорды часто берут наемников для защиты своих земель от диких псов.
- Я знаю. В каком отряде ты служил?
- В Рубиновых Воронах. – Аггрига никогда не интересовали наемничьи отряды, и это единственный ему известный, кроме… но о нем не стоит вспоминать.
- Знаю такой. Довольно большой отряд, не меньше тысячи на службе, хотя я никогда не слышал, чтобы они дрались на Западе. Обычно их берут на службу либо восточные грифоны, либо на Дальнем Востоке – там полно разбойников, да и грифоны не ладят с жителями востока.
- Они были там, - твердо солгал Аггриг.
- Возможно, - снова улыбнулся торговец. – Откуда мне знать. Я же не слежу за ними.
После того как Аггриг с Девоном провели десятый учебный бой, парень отправился спать, он – нести стражу. Последний разговор с Костлидрэем не давал ему покоя. Почему он так на него посмотрел, когда зашел разговор о Джеральде?; почему он так интересуется его прошлым? И откуда ему знать, где обычно воюют Рубиновые Вороны, если он не следит за ними? Костлидрэй сам очень занимательный вопрос: толстый, но двигается, как настоящий воин, выглядит, как житель Дальнего Востока, но явно родился в Эквестрии, имеет, видимо, много друзей среди знати и знается с черным рынком. Настолько противоречивых и загадочных пони Аггриг еще не встречал. Однако торговец всегда наотрез отказывается рассказывать что-то стоящие о себе и переводит разговор в другое русло, часто, что касается именно тебя.
Аггриг не первый, кто расспрашивал Костлидрэя. Алин так же пытался, поинтересовавшись, чем обычно он торгует и откуда у него этот здоровый янтарь в носу. Торговец тотчас же отшутился и сам начал докучать вопросами певцу: “Куда путь держишь?”, “Где родился и как решил стать певцом?”, “Откуда у тебя серебряная лютня?”, “Зачем ты понадобился лорду Сэму?”, “Тебя попросила его леди-жена? У вас с ней какая-то связь, любовная?”… и еще сотня вопросов кряду. Лучше торговца ни о чем не спрашивать, все равно ничего не ответит, а сам напорешься.
Теперь перед каждым ночлегом Аггриг тренировал Девона, превращая его в настоящего фехтовальщика. Парень обучался медленно, но обучение шло, и иногда он делал вполне достойные успехи. Нападал обычно первым, этого у него не отнять, стал наконец плясать в бою, вернее, изображать неуклюжий танец, чаще увертываться и отражать удары, быстрее контратаковать и делать более успешные выпады и более правдоподобные финты – всего за неделю. Аггриг прямо-таки чувствовал себя настоящим рыцарем, имея такого оруженосца, и все же сознавал, насколько его оруженосец далек от мастерства рыцаря. В настоящем бою все по-другому – навряд ли парень сможет его пережить. Аггриг рад бы научить Девона всему мастерству, но их пути скоро разойдутся. Костлидрэй так и сказал:
- Мы в двух днях пути от Родников. Там закупимся провизией, я поищу новых попутчиков, и узнаем, почему земли западных грифонов в огне. Так же нас покидает Аггриг, мы условились на половине пути. Ну и, разумеется, половине награды.
Торговец улыбнулся.
- Точно кто-нибудь согласиться? – подал голос Алин. - По всем землям, как мы видели, орудуют звери.
- За достойную плату любой пойдет, - вставил Дольф.
- Любой-то любой, только будет ли от них прок, - усомнился Алин. – Мы видели разруху целого поместья, защищенного латниками и лордом – как по мне, так грязный крестьянин с мотыгой не справиться, если не справились латники с мечами.
- Какие там латники, такие же крестьяне, лишь на нескольких были кольчуги, насколько я помню, - возразил Дольф. – Тебе, мне сдается, никакой награды не обещали – так с чего бы тебе не остаться в Родниках?
- Ему Миа приглянулась, - сухо сказал Костлидрэй. – Оставайся в Родниках: все равно она предназначена не тебе.
- Разве грешен певец, если он не в силах сдерживать свой порыв, не воспев красоту девицы?
- Девицы? – легко улыбнулась Миа. – Это не первый сын лорда, которому меня отдают. Я ублажила семерых, и еще ублажу не меньше сотни.
- Ее любовь покупают сразу, как только она освободиться, - пояснил торговец. – Незаконнорожденная дочь короля манит всех до безумия. Ее даже как-то брал один из сыновей самого короля западных грифонов.
- Никогда бы не подумал, что западные грифоны станут любить восточных, - усмехнулся Дольф.
- Меня все любят.
- Вот, о чем я говорю, - гнул свое певец. – Никто не способен устоять перед вашим чарующим взором, моя леди.
- Да? – Миа плавно придвинулась к Алину, так, что их глаза встретились, и она игриво лизнула его губы.
Торговец побагровел и, казалось, был готов убить певца.
- Никаких игр, Миа, - строго сказал он. – Ты же не хочешь, чтобы об этом узнала Брианна?
Их глаза встретились. Миа тут же поникла и как будто съежилась.
- Нет, - выдавила она. – Я буду спокойно до моего лорда.
- Вот и хорошо, - смягчился торговец. – Не обижайся, моя дорогая, ты очень ценна, и я не хочу, чтобы тебя лапал этот наглый певец. Возьми одно сонное яблок и спи спокойно. Ты, певец, больше не смей ложиться рядом с Мией. И покинешь ты нас в Родниках, - с нескрываемым гневом закончил он.
Весь разговор Девона молчал. Когда Аггриг попробовал с ним заговорить, его оруженосец только спросил: “Ты действительно меня покидаешь?” “Меня ждет одно неотложное дело. Мне нужно спешить”, - ответил он. – “Ты можешь найти себе настоящего рыцаря и стать настоящим оруженосцем. Ты очень смышленый, всякий рыцарь желал бы иметь такого оруженосца. Выполнишь задание, отправляйся обратно в Эквестрию. Я уверен, что некоторые рыцари согласятся тебя принять, если ты им расскажешь, что уже служил в оруженосцах”. Девона больше ничего не сказал, лишь нахмурился и отправился спать.
“Я в самом деле оставил бы тебя в оруженосцах, но я изгнанник, а зачастую твоя судьба определяется тем, кто посвятит тебя. Я не желаю портить твою жизнь и делать тебя рыцарем-изгнанником”, - сказал себе Аггриг, размышляя, правильно ли он поступил.
День стоял для осени необычайно теплым, когда они добрались до Родников. Солнце светило ярко, небо лучилось голубизной. Родники же затмевали красоту сего дня: растерзанные и обруганные трупы валялись тут и там, большинство домов сгорело, оставив после себя лишь закоптившийся каменный остов, некоторые еще как-то держались, но и они были готовы рухнуть; две тощие каменные башни возвышались над пепелищем, третья, деревянная, обрушилась. Когда они вошли в погребальный костер, стаи ворон, пронзительно каркая, взмыли в яркое голубое небо.
- Не может такого быть! – воскликнул испуганным голосом Алин. – Разбойники никогда не осмелятся напасть на столь крупное поселение.
Костлидрий, мрачнее тучи, созерцал пепелище, Миа, не в силах выдерживать царящее зверство, не знала, куда деть взгляд. Аггриг с гневом оглядел поле бойни.
Возле бывшего трактира, судя по железной вывеске с рогом эля, вбитой на железных цепях в камень, лежал разорванный на части жрец в грязной окровавленной мантии; неподалеку находились колонны, крыльцо и башня разрушенного храма, там же еще два десятка послушников и два жреца отдали жизнь богам; в самом сердце бойни – растерзанные, искалеченные, сгоревшие - служили кормом для ворон пони, единороги и грифоны – все при оружии и кое-каких доспехах. “Это же те наемники, которые созывали к себе в “Черной и Белой Утехах””, - понял Аггриг, и тут он заметил возле подножия одной из каменных башен уродливый труп. Огромное туловище, чудовищный собачий оскал, сильные руки, сжимающие зазубренный топор. Зверь успел зарубить четырех латников, прежде чем умер сам – из головы одного из мертвецов торчал такой же зазубренный топор.
- Псы, - вслух процедил Аггриг.
- Где? – осведомился Дольф, оглядываясь по сторонам. – Я не вижу.
- Там, - указал в сторону правой каменной башни Аггриг.
- Да, они, - мрачно согласился Костлидрэй. – Лучше убираться отсюда, да поскорее.
- И то верно, - кивнул Дольф. – Все равно мы им уже ничем не поможем.
- И в этот раз, - со злостью подал голос Девон. – Вдруг выжившие остались! Мы не можем их бросить, давайте осмотримся!
“После псов не остается ничего, кроме растерзанных трупов”, - подумал Аггриг, но вслух сказал:
- Давайте хотя бы башни осмотрим. У них решетки опущены – вполне могут быть выжившие.
- Не зачем нам здесь оставаться! – противился Алин, явно испуганный. – Псы еще могут быть здесь. Вы ведь по…
Никто так до конца и не узнал, что хотел сказать Алин. Стрелы ударились о землю и две из них угодили певцу в горло. Он раскрыл испуганные до ужаса глаза, кашлянул, изрыгнув кровь, и повалился на землю. Следом за стрелами на них обрушились вопящие, с раскрытыми в оскале жажды крови псы, размахивая мечами, булавами, топорами и палицами и создавая ужасный шум разрозненными бряцающими доспехами. Некоторые бежали на четвереньках, держа оружие в зубах. “Их тут не меньше дюжины”, - с гневом подумал Аггриг. Рыцарь не должен бояться, только гневаться на своих врагов.
Вот Девон и разгневался, выхватив меч из ножен. “Куда же ты! Ты не сможешь справиться с ними один!” - хотел крикнуть Аггриг, но не успел. Девон налет на однорукого пса, возвышающегося над ним на целых три фута, однако и одной руки было достаточно. Пес взревел и махнул палицей с такой силой, что голова Девона лопнула, как переспевшая дыня. Мозги и кровь брызнули на землю.
Увидев, что погиб его оруженосец, гнев переполнил Аггрига, и он бурей налетел на этого пса. Тот ударил, но Аггриг отскочил, крутанулся и рубанул, отрубив псу ноги. К нему подоспели еще трое. Один одноухий, с бурыми острыми зубами и торчащим изо рта языком – доспехи на нем даже немного подходили друг к другу; двое других были меньше своих сородичей, но не менее свирепы. Щенки попытались зайти с одного боку, одноухий с другого. Аггриг наскочил на двух щенков, смяв их копытами, обернулся и отразил удар одноухого. Сталь зазвенела о сталь. Он танцевал, кружась и увертываясь от топора, наскакивал и отпрыгивал в сторону. Одноухий дрался хорошо и, пожалуй, справился бы с парой рыцарей разом, однако Аггриг не просто изгнанный рыцарь, а бывший капитан королевской гвардии, один из сильнейших фехтовальщиков Эквестрии. Отразив очередной удар, он отскочил, сделал финт и разрубил пса от груди до живота.
Псы, злобно рыча, все подходили: сзади трое, слева один и спереди еще двое. “Их слишком много”, - подумал Аггриг и огляделся. Из развалин валило по меньшей мере пятьдесят псов, как на поле боя осталось с десяток. Итого шестьдесят безумных кровожадных дикарей. Один из них размахивал щербатым мечом перед Дольфом, норовя тому снести голову. Шут на поверку оказался отличным мечником. Когда пес в очередной раз замахнулся на его голову, он отскочил в сторону, отрубил ему руку, повалил на землю и располосовал толстую шею. К нему тоже валом валили враги. Он отразил удар одного, отрубил ногу другому, прикончил третьего, и тут ему мог бы настать конец, столько на него навалилось вопящих псов, но Дольф, сразив самого мелкого, проскочил сквозь них и поскакал прямиком к Аггригу.
- Больно много нынче развезлось одичавших собак, - с улыбкой произнес он, прошмыгнув сквозь кольцо из врагов к Аггригу.
- Нам не выжить, - безнадежно сказал ему Аггриг.
- Я вижу тут только побитых собак, напяливших на себя старые доспехи. С чего нам не выжить? – усмехнулся шут и рванулся в гущу диких псов, громко распевая старую боевую песню.
“Каждый лорд во мгле ночной. В шатре своем пьет эль хмельной”, - запел он, увернувшись от смертельного удара. “Рассвет грядет, и бой не ждет. Каждый лорд песнь поет”. Дольф наскочил на врага, отрубив тому пол руки, и не успел отскочить, когда к нему зашли сзади. Меч рассек ему щеку до кости, кровь заструилась по его мордочке. “Рассвет придет, и в бой пойду. Клинок готов, а я все жду. Кровь кипит, и сталь поет”. Отскочив от следующего удара и отразив дюжину последующих, он подрезал ноги противнику, повалив на колени, и с чавкнувшим звуком погрузил меч в его морду. Не успел Дольф вынуть меч, как чья-то булава ударилась о его голову. Его зашатало, и он шагнул в сторону, чудом увернувшись от нового взмаха меча, и неизвестно откуда взявшийся труп повалил-таки его на землю. “Вечная слава меня ждет”. Один из псов взмахнул мечом и срубил шуту голову, затем поднял ее, лизнул и впился кровавым поцелуем в его морду; остальные буквально разорвали тело Дольфа на части.
“Меня ждет то же самое”, - понял Аггриг. – “Так очищу мир, убив как можно больше этих выродков”. И он врезался в самого большого перед ним пса. Образина как будто ничего не почувствовала, лишь лязгнула зубами у самой его мордочки. Зверь замахнулся чудовищным уродливым молотом, который держал в одной руке, пока Аггриг увертывался от меча другого пса. Молот прошелся порывом ветра в футе от его головы. Следом мелькнул острый клинок прямо перед его глазами. Аггриг отскочил в сторону, случайно напоровшись на противника, не долго думая прочертил смертоносную дугу и двое псов лишились ног, а один и руки, когда попробовал остановить ею меч. Внезапный клинок полоснул по его щеке, пока он убил одного и дрался с другим. Следующий удар он принял на свой меч. Они закружились в коротком смертельном танце, из которого Аггриг вышел живым, убив этого и искалечив двух других. “Пока я дерусь с одним и отбиваюсь от другого, остальные норовят меня подло убить. Мне не выстоять”, - осознал Аггриг, отбив очередной удар меча и в тот же миг боль прошила его бок, и он отлетел на футов десять. Сжав зубы, он поднялся, осознавая, что так же быстро двигаться, махать мечом, увертываться и отскакивать больше не сможет, что если упадет еще раз – не встанет.
Раздался свирепый рык, сотрясший воздух – образина двинулась на него. Перед этим здоровым зверем расступались псы поменьше. Он зло глянул на Аггрига и… Улыбнулся? Зверь что-то прорычал. Ему принесли большой двуручный меч, до того начищенный, что отражал солнце и заставлял задуматься, откуда он такой взялся у дикого пса. Пес направил меч в сторону головы Аггрига и слегка замахнулся.
“Мне уготована милость”, - со смехом подумал Аггриг, однако сдаваться этим зверям не желал и потому плюнул сгустком крови в образину. Плевок угодил ему в ногу. Зверь еще раз взревел, да только этот рык означал, что Аггрига ждет не самая быстрая и легкая смерть.
Неожиданный звук, как стая ворон взмыла в небо, рассек рык. Аггриг взглянул вверх. Черные точки стремительно летели в его сторону. Рассмотреть подробнее не получилось: меч, отражая солнце, слепил глаза. Раздался порыв ветра и… меч упал возле него. Сотня стрел с черным оперением устлала землю, пробив мятые доспехи образины и десятка его сородичей. Несколько стрел вонзились возле Аггрига, и он, смекнув, отковылял подальше в сторону, наблюдая новую разыгравшуюся битву.
Грифоны в черных одеяниях парили над землей и в доспехах передвигались по ней. Как стрелы разили псов с небес, так и мечи рубили их на ней. Впереди всех, видимо, шел рыцарь или знатный лорд. За строгими доспехами, покрытыми черной агатовой эмалью, полоскался на ветру черный, как вороново крыло, плащ, скрепленный серебром, из шлема торчал длинный железный клюв. Его длинный меч – тонкий, прочный и с красивыми переливами - был явно работой древней пегасьей империи. Этот прекрасный клинок легко резал плоть диких псов, отрубая руки, ноги, головы, разрубая от груди до паха и легко прорубая путь сквозь их ряды.
За лордом шло не меньше двух ста грифонов, вооруженных мечами и луками – с знаменами с эмблемой железных когтей в небе, гордо трепещущихся на ветру. Шестьдесят и пара псов не могли победить столь крупный отряд, и вскоре меч лорда зарубил последнего. Как только он это сделал, на его зов подбежал молодой грифон, защищенный лишь камзолом с заклепками, и забрал с собой грязный от крови меч. Лорд в сопровождении шести латников подошел к искалеченному Аггригу, стоящему в стороне от бойни.
- Я рыцарь, - объяснял он, с трудом удерживаясь на ногах, - сопровождал вместе с Дольфом и Девоном торговца, везущего девушка к лорду, милорд. Был у нас еще певец, Алин.
Аггриг огляделся в поисках повозки и, если есть на то воля Скитальца, торговца и девушки. Повозка была перевернута, некоторые ящики сломаны, и сонные яблоки вместе с провизией рассыпались по окровавленной земле. Однако живых или мертвых Костлидрэя и Мии он не видел. “А ящики странно сломаны, как будто их кто-то сломал сам”, - подумал Аггриг, когда лорд железным когтем указал на него и что-то прокаркал. С его словами к Аггригу двинулись четверо латников с мечами наголо.
Сладкий дым, успокаивающий разум, никак не желал помогать принцессе – грустные и задумчивые черты так и не смылись с ее мордочки.
“Зачем сдался принцессе этот убийца? – спросил себя младший. – Она мягкая и отзывчивая, она принцесса, а он - сомнительный рыцарь, которого проклинают в двух королевствах. Предательские лжецы, наемники, убийцы и прочие подлецы, конкурирующие между собой, нашли бы в нем дарование – любой отряд наемников отрадно принял бы такую гору мышц. Для принцессы же он не под стать. Никакой лорд, даже мелкий, не горевал бы по нему – а принцессе Эквестрии и глядеть на него необязательно”.От ног до кончика рога пробежал огонь. “Ей следовало бы сделать для него исключение – казнить, и каждый житель Эквестрии и Восточных грифонов в порыве одобрения восклицал бы ее имя. Семьи пострадавших от копыт Даоариаса помнили бы ее имя до своего последнего дня”.
Голова закружилась, яркий свет ударил в глаза, пространство теряло свой обычный облик, дым создавал образы смерти и жизни, богов и смертных, прошлого и будущего, изменял мир по усмотрению Всевышних.
Принцесса Селестия озадачено глядела на опьяненных дурманным дымом жрецов. Олив старший выпустил огромный поток магической энергии на тело мертвого, младший, рассеяв туман в голове, тут же подключил свой и Даоариас как будто издал крик. Силу потока, пусть и подкрепленного различными средствами, контролировать было трудно. Одна непрошеная мысль – и поток разорвет тело на лоскутки поджаренной гниющей плоти, навредив принцессе и иссушив братьев Оливов. Первый этап из четырех.
Во втором, когда тело наполнится магией настолько, что начнет ее источать, будет нужно создать над ним магическую сферу. Она-то и является ключевой частью, которая поглотит и отправит Даоариаса на суд, где Всевышние решат его дальнейшую судьбу. Так все и будет.
Принцесса Селестия должна молиться от всей души и сердца, иначе боги останутся к ней глухи.
На то, чтобы наполнить чудовищно большое тело Даоариаса магией, ушли превеликие силы, и около их убыло на создание сферы. На лбу выступил пот, в глазах бело, ноги дрожат, а желудок готов вывернуться на изнанку – магии на завершение обряда уже едва ли хватит. Отступать нельзя: тогда уж наверняка смерть, а так хоть есть шанс выжить и забрать свою награду. Какой ценой!
Принцесса не сводила взгляда с происходящего, тем самым не скрывая своего удивления; ее губы произносили безмолвную молитву.
Нарастающая мелодия арфы объявила о начале третьего этапа. Жрецы, схватив магией изумительно белую, мерцающую синевой сферу, погрузили ее в тело мертвого, и мелодия преобразилась в оглушительный свист. Не прошло и минуты, как тело мертвого переполнилось энергией и стало эфемерным ярко-белого цвета со сгустками сини. Свет, шедший от него, был подобен проявлению истинной магии, заполнившей весь купол на несколько секунд. Лишь на несколько. Когда свет исчез, каменный алтарь оказался пустым, а над ним парила крохотная частичка настоящей магии. Божественный свет изничтожил и расслабляющий дым, погасив свечи, и проявление любой другой магии, кроме своей.
“Справились!” – радостно воскликнул Олив младший в своих мыслях. Осталось дело за малым: окунуть сферу в священную Кровь.
- Дыхание перехватывает, - пробормотал его брат, поставив блюдце со священной Кровью на каменный алтарь.
- Держись, осталось…
- Чуток, знаю. – Из милого для него носа бежали струйки крови, разбиваясь и впитываясь в оскверненную землю, а жар рога чувствовался даже в этом раскаленном воздухе. Не в диковинку, но лицезреть кровь любимого брата все равно больно; могло быть и вдесятеро хуже, его могло бы вывернуть кровью или он мог бы впасть в долгий сон. Боги как никогда милостивы.
И священная Кровь поглотила сферу, словно удав мышь. Она стала бесцветной и без запаха, приняв душу Даоариаса. Младший полагал: если душа столь черна, то и священная Кровь станет таковой, но мысль оказалась несправедливой ложью.
- И все? – вопросила принцесса, скорее неудовлетворенно, чем удивленно. – Он принят… так легко?
- Его приняли, - согласился Олив старший. – Как примут и других. Его ждет суд, как и всех до и после него. А вот чего достоин сир Даоариас, возьмет сполна лишь он один.
- Он заплатил болью, - приглушенно проговорила она, потупив взгляд. – Столько страдал. – Ее мордочка сморщилась, на глазах блестели слезы. – Он искупил свою вину… хотя бы частично.
- Ваше высочество знает лучше, - произнес старший, устало присев на землю. – Быть может, сира Даоариаса накажут и следом даруют исполнение его мечты.
- Да, ему обязательно отпустят грехи. Рано или поздно.
У любимого брата вид крайне изнуренный, вот-вот рухнет в долгий сон; младший чувствует давящую боль в голове, давление в глазах, затрудненное дыхание, чудовищное биение сердца. Отделался легко только он.
- Можешь встать? – обеспокоенно спросил он.
- Да… вот отдышусь и встану.
- А что с этим? – Принцесса подошла к блюдцу.
- Ее вылить на ритуальный камень - и он впитает все без остатка.
- Стало быть, это заключительная часть…
- Нет, она прошла. Священную Кровь, как называют ее в нашем ордене, можно вылить куда угодно, дело сделано. Просто так сущность сира Даоариаса попадет на суд точно.
Олив младший, попросив принцессу отойти чуть подальше, вылил священную Кровь на каменный алтарь. Он был словно бездной, почти невидимая бесцветная жидкость, попадая на него, исчезала.
- Можно задать нескромный вопрос вашему величеству?
- Да. Задавайте любой.
Младший сглотнул.
- Наше вознаграждение. Когда мы его получим?
- Завтра или через день, мои гвардейцы доставят вам ваше золото. – Она повернулась к старшему. – Барьер, когда вы его снимите?
Любимый брат попытался подняться, но тут же шлепнулся на задницу.
- Боюсь, придется пождать, я сильно вымотан. Одного часа, думаю, хватит. – Он отхаркнул кровью.
- Брат…
- Нет нужды беспокоиться за меня. Если я выжил во время церемонии, то и сейчас не умру.
Нет. Он лжет. Явно. Его мозг может не выдержать, тогда младший горем убьется из-за потери любимого брата. Ему необходима помощь. Срочно.
Подойдя к нему, он его осмотрел.
- У тебя жилы на висках пульсируют, словно по ним течет лава. Глаза полузакрыты и говоришь ты с трудом.
Принцесса Селестия тоже к нему подошла.
- Вам определенно необходима помощь лекаря. – Волновалась она, безусловно, от чистого сердца за своего поданного. Как и подобает настоящей принцессе. – Вы можете снять барьер или хотя бы ослабить? – в надежде спросила она у младшего.
- Нет, ваше высочество, кто его возвел, только тот и сможет с ним совладать.
“Дерьмо”, - читалась в ее глазах и младший с этим полностью согласен.
Рассвет скоро застал троих пони. Один беспрерывно наблюдал за другим, спящим горячечным сном, кобылка сочувствующе глядела на них обоих. Они посреди Вечнодикого леса, в укромном ритуальном местечке, которое обнаружить можно лишь случайно забредя в него. Гвардейцы еще не пришли, непозволительно для них опаздывать.
Сердце разрывалось на сотни тысяч кусочков. Его драгоценный брат одной ногой в могиле, а он ничем не может ему помочь. “Что я за брат, - злился он на себя, - мой брат, считай, мертв – а я не могу ни помочь, ни взять эту боль на себя. Все же шло замечательно, обряд смерти исполнен в точности, без происшествий. Такое произойти не могло никак”. Они поровну разделили силы – потратили также, но, похоже, старший как-то умудрился взять на себя больше.
Даоариас огромен и огромные силы на него потратились. Тут нужен был бы третий жрец, однако такого не найти, у которого была бы хоть на половину схожая магия.
“Треклятый обряд, злосчастная награда. Зачем мне теперь золото? Откажись мы тогда, может, принцесса нас и простила бы. Да и рудники с братом милее, чем оказаться одному”.
Гвардейцы, двое в начищенных до блеска доспехах, наконец-то подошли. И они недоумевали от увиденного.
- Ваше высочество, вы, разве, еще не закончили?
“Дурни! Вы что, слепы? Перед вами трагедия!” - хотел бы выкрикнуть младший завладевшей им злобой, но его взгляд был намертво прикован к страдающему, язык отказывался шевелиться.
- Мы потерялись, заколдованный лес водил нас кругами, - хором доложили они. У одного массивные ножищи и безобразная морда, в другого росту было на фут выше, чем у первого – оба крепкие и внушительные на вид, как, впрочем, все гвардейцы принцессы Селестии. Сам крупным среди всей королевской гвардии является Аггриг, правда, сейчас он куда-то запропал - какое-нибудь важное задание, поди, выполняет.
Они ступили к принцессе, но не смогли подойти и на десять ярдов.
- Защита, - отметил один из них.
- Барьер, - вздохнула Селестия. – Моя магия здесь бессильна, сколько я ни пыталась. Нужен магический камень, пробивающий защиту. Еще настоятельно требуется лекарь. – Принцесса взглянула на Олива старшего. – Бегите к лорду Неримону, скажите ему, что нужно пробить наикрепчайшую магическую защиту, и, следом, загляните в бывший карантин и велите Фэстхиту незамедлительно прибыть сюда, захватив все необходимое от истощения. Немедленно да побыстрее.
- Есть, - отозвались гвардейцы.
Олив старший бредит на травке, младший еле сдерживает слезы. Он хотел восполнить магию своего брата за счет своей, однако это было втуне. Брата будто переполняет магия, но младший знает, что это неправда – ее у него почти нет, тем не менее его разум говорит, что он и так перенасыщен ею. Бред сивой кобылы, такого не бывает!
На этот раз гвардейцы добрались быстро, словно пегасы на играх. С ними лорд Неримон - старый, однако красоте его мог бы позавидовать какой-нибудь принц, с отличительным его дома дарованием, красивой небесной гривой – и хиленький, слабый, старше оного единорог, с большой сумкой на боку.
- Моя принцесса, вы не ранены? - осведомился лорд Неримон.
- Нет, со мной все в порядке, а вот одному несчастному единорогу требуется помощь.
- У меня есть все и боле. Только защиту уберите, - пролепетал Фэстхит.
Лорд Неримон достал из сумки лекаря горящий красный камень, похожий на рубин, и швырнул его прямо в барьер. Звук раздался такой, будто ударил гром. Барьер стал видимым и, куда швырнули камень, образовался проход с тонкой защитой.
- Хм, - изумленно издал лорд Неримон. – Крепкий, однако, эту тонкую стенку можно преодолеть и так, но, вероятно, она скоро затянется. Поторапливайтесь, моя принцесса.
Двое гвардейцев шмыгнули в проход и вытащили из ловушки Олива старшего, следом выбрались принцесса и младший. Лекарь, осмотрев больного, важно заявил:
- Его надо бы отнести в карантин, там я окажу ему полноценное лечение, а в данный момент продлю жизнь.
- Сир Мерит, сир Берт, слышали, что сказал достопочтенный Фэстхит, выполните это и выполняете все его требования.
Фэстхит провел зеленой мазью от кончика рога до лба, влил половину бежевого пузырька в горло больному, огорченно что-то буркнул и радостно выдохнул.
- Не ведаю, что с ним: для меня секреты вашего ордена скрыты. Сегодня наведаетесь ко мне и расскажите, что же произошло. Этим днем ваш брат еще поживет и следующим тоже, но, если я не придумаю, как его поставить на ноги, то вы сами знаете ответ.
Принцесса переговаривалась с лордом Неримоном, Олив старший продолжал бредить, младший отрешенно стоял возле дуплистого дерева под сенью листвы, лекарь, не дождавшись ответа, велел гвардейцам отнести больного в карантин.
- Обязательно, - наконец-то выговорил младший уходящему Фэстхиту.
“Вот и наказание богов”, - подумал про себя он.
- Золота вы получите больше на треть… надеюсь, ваш брат выживет. Спасибо, что все-таки провели церемонию – остальные отказали, сославшись на чрезмерную сложность.
- Да, ваше высочество.
Они удалились, оставив его одного в глубокой печали. “За что, о боги милостивые!” - прокричал он, ударив что есть мочи по каменному алтарю. “Он не заслужил такого! Возьмите лучше меня, а он пускай живет, наслаждаясь жизнью. Мой брат предан вам как никто другой… Оставьте его живым”. Кричал он богам, но ответил лишь ветер, поиграв с листвой деревьев.
Дорогой ему пони, вероятно всего, скончается, оставив его одного и еще отца, который, наверняка, тоже умрет в этом году. Из всего семейства останется скорбно жить Олив, уже не младший, просто Олив. Со временем и его не станет, не станет всего семейства. Кто же виноват в случившемся: настойчивая принцесса Селестия, младший, не сумевший помочь брату, или сам старший, не отказавшийся от явно непосильного задания? Кто бы ни был виноват, уже не имеет значения, трагедия случилась и ее уже не предотвратить, зато есть шанс исправить. Трудно - да, но Фэстхит что-нибудь да придумает, не зря же он является лучшим в своем деле.
Пересилив свою отрешенность, Олив наведался к нему. В полумрачном помещении, довольно небольшом и без окон, царило зловоние, на столе слабо горела единственная свеча; Фэстхит что-то записывал, весь погрузившись в работу, один из тех гвардейцев скучал рядом с ним. Старший, горячо вздыхая, неподвижно лежал на широкой деревянной доске с ножкой опоры. Крохотный рог был чем-то вымазан и блестел, глаза по-прежнему закрыты. Лекарь, выслушав рассказ Олива, сообщил неутешительную новость:
- Я вас, оказывается, приободрил: ваш брат может и сегодня уйти. Любопытно: его мозг считает, что он переполнен магией, а на деле все наоборот. Загадка. Такой случай произошел впервые, по крайней мере для меня, и как поставить на ноги вашего брата пока что тоже загадка. Я поддерживаю его жизнь лечебной мазью, останавливающей выброс магии, - во время ваших плясок что-то повредило отдел его мозга, отвечающий за контроль магии. И теперь оный выбрасывают наружу якобы лишнюю магию.
- И что же это могло быть? - задался он вопрос. Фэстхит продолжил:
- Мне нужно придумать останавливающую выброс мазь или лекарство, которое восстановит поврежденный отдел мозга. Было бы много времени – легко, но столько ваш брат не протянет. Я даю слово, что постараюсь управиться. Лекарство сделаю в любом случае, вдруг кто-то попадет в такую же ситуацию. Остается вопрос: успею ли я?
Олив недовольно напомнил лекарю о его престиже, на что Фэстхит ответил:
- Лучше меня вам не никого не найти, возможно, даже во всем мире я лучший в своем деле. Можете, если хотите, попытаться кого-нибудь сыскать, потратив на это годы – ваш брат навряд ли столько протянет. Эликсиры подавляющий аппетит и устраняющий усталость, десяток других и не меньше восьми лечебных мазей сделал именно я, - я также имею членство в международной коллегии “Искусства Жизни” и занимаю там руководящую должность. Я приложу весь свой опыт, вы же помолитесь богам, чтобы это случилось как можно скорее.
Извинившись перед ним, Олив снял комнату в гостинце “Прелестная Джейн”. Уснуть ему не удалось, и он всю ночь провел в терновых раздумьях, где мысли отравляли его душу, говоря о смерти близкого родича. Ранним утром, в дурном настроении, он зашел повидать своего брата. Фэстхит сообщил, что у него есть наработки лекарства восстановляющего поврежденный отдел. Мозг брата, сообщил он, противится мази, и через полдня она перестанет действовать. Просидел Олив до поздней ночи.
Вторая ночь также прошла без сна, вторые сутки без еды. На этот раз лекарь его утешил: лекарство чуть и готово. Однако состояние брата заметно ухудшилось: потеряв едва не всю магию, его рог дал трещины, а он перестал бредить, погрузившись в мертвый сон, из которого может не выйти.
Тихим взволнованным голосом рассказав о всех своих прегрешениях брату, Олив удалился в снятую им комнату. Третья ночь тоже не даровала ему покоя, мысли вернулись к вопросу, кто виноват в этой трагедии, однако, утром он пребывал в хорошем настроении. Вознеся молитву безыменным богам, он отправился в бывший карантин. Солнце сегодня было необычайно ярким, горожане в дорогих изысканных одеяниях ходили в широких солнцезащитных шляпах, некоторые прогуливались в паланкинах, скрываясь за драпировками. Коренастый юноша, сидящий между двух привлекательных особ, предложил молодой кобылке прокатиться вместе с ними, и она, робко хихикнув, согласилась.
“Кантерлот прекрасный город”, - заметил он. Мощеные гранитом дороги, мраморные колонны, изваяния богов и признанных героев, фонтаны, бьющие до самого неба, водопады, спадающие с гор Дружбы, высокие дома и заведения самых известных архитекторов, королевский дворец, увенчивающий значимость этого города; бедняки проживают в трех маленьких, соединенных между собой, кварталах, у самых стен города, изолированные от господ. Один из самых распрекрасных городов. Многие прибывают в Эквестрию поглядеть на здешние достопримечательности – Кантерлот из их числа.
Бывший карантин, который скоро должны снести, теснился на краю квартала Черных Дождей, где проживают бедняки. Проверив взял ли он кошель, в качестве благодарности, постучал в дверь. Открыл ему Фэстхит, одетый в легкую рубашку, сбоку свисала толстая сумка.
- Заходите. У меня все готово.
В помещении все тот же полумрак – на этот раз горело две свечи. На столе открытая книга, куча разбросанных пергаментов, два пузырька с красным и коричневым содержимым, пол истоптан грязью вперемешку с различными травами, лужа пролитого вина довершала обстановку. Дорогой ему брат находился в том же состоянии, что и вчера.
- Закончил я недавно. – Он вытащил из сумки пузырек с болотного цвета содержимым. – Ходил на рынок и, с великой удачей, обнаружил нужный мне порошок смеси измельченной ядовитой травы и грибов из Вечнодикого леса. Успел проверить на согласившемся смельчаке за один золотой бит. Повредив нужный отдел мозга, дал ему лечебное снадобье – и сработало. За какой-то час он успешно излечился.
- Слава богам.
Фэстхит, насмешливо искривив губы в ухмылке, запрокинул голову его брата и влил ему в горло весь пузырек. Он забился в судорогах. Прошла минута… десять… час… уже вечер, но любимый брат так и не открыл глаза.
- Простите, видимо, я опоздал.
Бросив увесистый кошель в неумелого лекаря, Олив вылетел наружу. В пяти лигах от стен города, в ближайшей деревушке, собралась толпа, внимающая словам высокого земнопони на наспех сколоченном помосте. Он приблизился, интересуясь, о чем тот вещает.
- Все вы знаете, что дорогая нам принцесса Луна пропала без следа. А знаете ли вы, что ее сестра решила забрать всю власть себе, обдурив добрый народ.
- Принцесса же любила свою сестру, - вышел вперед земнопони в каких-то лохмотьях. – Лично я не раз видал, как они дружно прогуливались возле нашей деревушки. Хихикали и все дела.
Подстрекатель хмуро на него посмотрел.
- Она делала это для вида, чтобы, когда возьмет полностью власть себе, все верили, что она тут не причем. Раньше она правила одна – и ей было дозволено все, а с дорогой нашему сердцу принцессой Луной она не может делать все, что ей вздумается, без ее согласия. Вот от нее и избавилась. – Он оглядел толпу. – Принцесса Луна любила нас, каждую ночь стояла на страже наших снов! Однако принцесса Селестия не желала ограничивать свою власть! – Он повысил голос. – Некоторые из вас знавали сира Аггрига – он как-то раз помог вам, когда в Эквестрии был неурожай и многие ели через день. А его нет уже месяц! Загляните к нему домой в квартал Серых Дождей, спросите у его сослуживцев. Сира Аггрига нигде нет, и никто его не видел целый месяц!
Больше половины закивали в знак одобрения. Значит, не все из этой деревни - прохожие, любопытствуя, решили послушать, о чем идет молва.
- Почему мы должны тебе верить? – выкрикнул кто-то из толпы.
- Вы ничего мне не должны, - ответил ядовитый трибун. – Я хочу лишь вас предупредить, что, если ваша принцесса будет держать власть одна, изменится многое и это многое вам вряд ли понравится. Повышение налогов, думаю, больно ударило по вашей обыденной жизни – а понравится ли вам, когда государство поднимет их еще выше и некоторые из вас, не имея средств, будут вынуждены продать дом и поселиться в общем доме. И то, коли найдутся деньги за оплату маленькой комнатушки, в момент чудовищных налогов.
- Верно, - сказал кто-то. – Как быть тем, кто снимает землю. Без нее ничего не вырастишь и не продаж на рынке.
- На что мне кормить детей, - плачущим голосом пролепетала кобылка, стоящая рядом с ним.
По скопищу простонародья пробежал ропот. Аренда земли стоит дорого, да вдобавок необходимо заплатить налог за использование земли, а коль он поднимется, то численность всех деревень снизится на одну десятую за один лишь месяц.
- Нескольких сослали на рудники, других заключили в темницу, держа их там в голоде. Возомнившая Селестия пытается скрыть правду. – Голос ядовитого трибуна сровнялся с громом, только он в отличие от него, закрадывался в умы простонародья, словно паразит, откладывающий яйца в живом. – Она не проведет честный и добрый народ, мы положим конец ее узурпированию трона. Мирно – или Силой!
Треть одобрительно взревела, потом присоединилась еще одна треть, остальные, кроме четверых сбоку и еще около десятерых в толпе, взглянули на ревущих в упоении пони и присоединились к ним. Когда толпа затихла, ядовитый трибун продолжил:
- Приходите в Длань, что на севере нашего королевства, и помогайте честным пони добиваться справедливости.
Он сошел с помоста, к нему подошло несколько пони. Олив, любопытствуя, решил их послушать.
- А с домом как быть? - спросил один из них.
- С детьми? – присовокупил другой.
- Детей тоже берите, мы дадим им кров и пищу. А дом заприте и оставьте, вернетесь еще, мы же не будем применять силу сразу – если она согласиться вернуть дорогую нам принцессу Луну, мы отступимся. Важно вернуть справедливость быстрее, прежде чем у вас отберут все.
Пообещав завтра же отправиться в Длань, они вернулись домой, и Олив поравнялся с ним. Поверх добротного камзола на подстрекателе был дорожный плащ, сопровождение ему оказывал мрачный пегас.
- Вы говорите о справедливости, но в ваших словах лишь ложь. Вы дадите этим глупцам войну – я знаю, что Селестия к этому не причастна.
- Вы уверены? – с каменной мордой усомнился он. Белокурая грива ниспадала до груди, впадины вместо глаз, нос широкий, морда короткая. – Зайдите к сиру Аггригу домой и убедитесь, что я не лгал.
- Да, - подтвердил его спутник.
- Я говорил о Селестии, а не о сире Аггриге. Принцесса Луна скучала во дворце, как сказал верховный жрец, и, судя по всему, улизнула из-под взора своей сестры. А он исчез – да, но почему я не знаю. Поверю вам на слово.
Тот пригласил Олива отойти в сторону, приказав лишним ушам пождать в сторонке.
- Интересно, зачем вы тогда подошли ко мне?
- Селестия в этом, может, и не виновна, но она повинна в смерти моего брата. И я хочу ей отплатить. – После этих слов по нему пробежала дрожь, свидетельствуя о том, что он не в привычном для себя гневе.
- Хорошо, - кивнул подстрекатель в знак одобрения. – И какую же помощь вы можете предоставить?
- Мой орден, жрецов Смерти, влиятельней всего в Эквестрии, и мы живем в нем, как родные братья, одно целое. И вы получите нашу посильную поддержку, даю слово.
Подстрекатель расплылся в улыбке. Олив вспомнил своего брата, все моменты родственной с ним жизни и даже последние мучительное для него событие. Гнев больно сжал его сердце.
- Я присоединюсь. При одном условии: Селестия, эта сука, должна страдать.
- Боле не перебивайте меня, - укорил его Высший и продолжил свой рассказ: - От площади Гламон можно попасть как на две другие площади, так в два занимательных места. Одно носит название кузница “Рун”, а в другое мы как раз и направляемся, так что поведывать я о нем не буду. Продолжать о городе можно бесконечно долго, но достаточно интересных мест не так уж и много. Тем не мене даже в этом случае я рассказал вам меньше одной трети, притом кратко, а путь наш все сокращается. Так что я заострю внимание на самом интересном. Там, - Высший указал прямо ввысь, - на небольшом холмике, располагается храм Света и Тени. Правда, отсюда мы его не увидим – узреть его можно начиная с площади Ньглазмон. Храм Света и Тени – это два отдельных, не похожих друг на друга храма, соединенных двумя мостами, нижним и верхним, и кристаллом Мироздания. Свет – выстроен из белого камня, белого мрамора с голубыми прожилками и светло-голубой ткани мироздания, у него два серебренных купола, четыре тонких башенки, шесть небольших домиков, прилегающих к нему, одна широкая лестница у его подножия, одна, ведущая к общей террасе. Тень – построена из черного камня, железа и черной ткани мироздания, с двенадцать квадратными площадками, на четырех которых горделиво стоят скульптуры из черного базальта, с одной толстой башней, возвышающейся над всем остальным, тремя узкими лесенками, одной, также ведущей к общей террасе.
Вскорости прямая дорога вывела их на новую площадь, отличающуюся от прежней разве что каменными лавочками у фонтана. На одной из них сидел такой же старый грифон как их спутник, сморщенный и дряхлый, тоже из Высших.
- Увы, сегодня вам вряд ли представится возможность узреть его своими глазами, однако, я надеюсь, что смог вас заинтересовать.
- Да, смогли, - сказал Слид, а мысленно добавил: “особенно теми трупами”. – Но почему мы не сможем увидеть его сегодня?
- Вас не пропустят.
“Не пропустят? Что же здесь произошло, происходит?” Почему все улицы пустуют, почему нет света в окнах домов, нет в них звуков, куда пропала жизнь, - они лишь сейчас увидели чью-то душу. Сначала Селгоро хотел спросить об этом, но тот час осознал, что ему навряд ли ответят.
- Это что, у вас один житель на одну площадь? – недоуменно спросил Араз, когда они подошли ближе к фонтану. В лапах другого Высшего была какая-то книга, он читал ее, не обращая на них абсолютно никого внимания.
- Да, этот первый, кого мы увидели здесь, - подтвердил Сод.
- Надеюсь, и не последний, - добавил Даларад.- Что-то уж больно странно, в предыдущий раз…
- Когда вы были здесь в предыдущий раз, дела обстояли иначе, - перебил его старый грифон, - сейчас другое время.
- И какое же? – наклонил голову Слид.
Неужели-таки Ар-то-Зар наполнен жизнью, и, быть может, когда наступит утро, они увидят ее. Но коли есть она, то почему дома пустуют… Трупы!
- Вы перебили большинство жителей! - выпалил Слид. Так и есть, понял он по изменившейся мордочке Высшего.
Араз попытался вытащить секиру, Грин Леен упреждающе его легонько толкнул.
- Нет, - ответил он тоном, не допускающим возражений. – Я уже говорил: сами все скоро узнаете.
- Тогда, может, этот ответит, - предположил Сод, а Даларад согласно кивнул.
- Исключено, - ухмыльнулся старый грифон, - ему уже как пять лет тому назад язык вырезали. За разговоры.
Другой Высший упорно продолжал читать свою книгу, даже когда Араз обратился к нему – он словно был глух.
- Прошу вас, не отвлекайте его: он вам все равно ничего не сможет сказать или показать, он и не захочет.
Экая оказия. Поначалу Слиду думалось, что невезение сопряженно с его заданием, а вся королевская кровь, собравшееся в Ар-то-Заре, было тому подтверждением, следом он сменил свое мнение на благосклонность Скитальца, немного погодя – все опять же изменилось. Трупы у входа в город, призрачность его самого, другой Высший, которому вырезали язык за лишние и который будто глух к происходящему. Еще оказывается, что один из его спутников уже был здесь, и все было иначе… Другое время.
Тут даже дураку становится понятно, что скоро грянут перемены по всему миру.
Высший все также шагал впереди. Слид ступал рядом с Аразом и Грин Лееном, Сод и Даларад мрачно о чем-то говорили. Загнутая дорога среди фантастических зданий мерцала при свете полной луны.
Любопытно, а что сказали на все увиденное представители других сторон, задался вопрос Слид. Особенно Тэрии. Двуногие драконы – своенравный, сварливый, жестокий и прямой в словах народ, они от увиденного перейдут не к словам – к оружию. Быстро, не задумываясь. Поэтому они малочисленны, однако их один солдат стоит двум десяткам хорошим воякам-пони, их и големам непросто будет остановить. Может, те трупы их рук дело? Коль так, то страж-големов они бы встретили разрушенными да парочка мертвых драконов тоже бы нашлась. Что же из этого?
Ничего: трупы могли появиться и после них. Но город-призрак они точно застали… Его застали все.
Впереди брезжил красный свет. В конце переулка они уткнулись в двухэтажное здание, на котором было построено еще одно.
С виду оно походило на выпуклый дельтоид, с длинным крыльцом, в конце которого была дверь кобальтового цвета, отливающая фиолетовым из-за двух красный фонарей. В середине узкой, постепенно расширяющейся залы находилась небольшая лестница, ведущая на второй этаж с одной комнатой, за ней, за столом, на котором лежали стопки книг, валялись пергаменты и горела одинокая восковая свеча, что-то записывал старый единорог, позади него была забитая под завязку библиотека, готовая вот-вот обрушиться от тяжести. Жидкая, бесцветная грива, морщинистая морда, белесые от старости глаза, слабое тело – вот он, именитый родственник его семейства. Рьяно работающий, он не обратил на них внимания.
“А я думал, он будет земнопони, как и я”.
- Мне пора, - удаляясь, тихо проговорил старый грифон. – Пробудите его от этой работы, а то он вас так и не заметит. – Последние слова были едва слышны.
- Елейная душонка, - бросил ему в след Араз.
Слид легонько дотронулся до легендарного родственника, боясь как бы тот не рассыпался.
Шад приподнял голову от пергамента, поморгал, слабо улыбнулся.
- Чего надо? – Голос его прозвучал строго, по делу.
Слид без промедления достал послание и вручил ему.
- Малоррионы, - сухо промолвил он, увидев печать в небесном воске, рыцарский шлем с розой в зубах (Селестия решила, что если он увидит печать свое родни, то внемлет их просьбе). Шад вскрыл послание, развернул, прочел, отложил в сторону, и письмо свернулось, оберегая написанное. Шад нахмурился. – Мы отказываемся от родни, мы отказываемся от прошлой жизни… однако в данное время ни это имеет значения, ни ваша просьба.
Араз, Слид и Грин Леен навострили слух, рыцари Марока подошли ближе.
- Вы ведь видели те трупы моих бывших собратьев? - вопросил Шад. Может, он и выглядел как старец одной ногой в могиле, но сохранивший рассудок и обладающий большой проницательность. – Вижу, что видели. Их зарубила наша стража.
Араз приоткрыл рот в надежде что-то сказать, Шад вскинул лапу, призывая к молчанию
- Они заслужили смерти, не переживайте так. “Грядет новая эпоха, приближается час расплаты, вновь наступает время богов”, - сказал хранитель тени на всеобщем заседании. “Будут либо муки и стенания, либо счастье и страдание. Кристаллы Мироздания ожили”, - добавил хранитель света. На заседании пришли к тому, чтобы снять оковы с кристалла в Ар-то-заре… некоторые были не согласны… крамольная выходка привела их к своему заключению.
- Что особливого в снятие этих оков? - недоумевал Слид.
- Вы что-нибудь читали о Веке Скорби?
“Век Скорби – век отчаяния, страха и крови, - вспоминал Слид”. Тогда королевство грифонов было едино, процветало и было вровень по силе с империей пегасов, хоть и с малой землей, тогда Эквестрия была еще разделена, а драконы обладали могуществом и у них была обширная империя, включающая все их виды, тогда Высшие имели меньше влияния. В один из тех дней были созваны все короли и императоры в Ар-то-заре, когда те вернулись в свои дома и прошел еще день, на их земли обрушилась невиданная пагуба: дети погибали еще в утробе матери или рождались мертвыми, урожая не было, царили нищета, голод и страх, даже у власти редко был хлеб. Спустя двадцать лет после безвременья, началась бойня: сначала империя драконов напала на грифонов и земнопони, дабы завладеть землей, золотом и самым дорогим - пищей, единороги выждали момента и обрушились на грифонов, пегасы примкнули к земнопони. Армии смыкались, размыкались, смыкались снова – и погибали, земля обагрилась кровью, гниющие тела и кости устлали ее, она пылала; каждый не верил никому и предавал всех, прежние королевства и империи обратились в прах, появлялись новые, и они также обращались в прах. Когда уже некому было сражаться, остался лишь мор. Мор поглотил все.
Век Скорби длился сто двадцать лет, его запечатлели во множестве книг и хроник, так что Слид вдоволь о нем начитался.
- Да. Тяжкое было время, и спасло нас всех лишь то, что выжившие начали сотрудничать друг с дружкой. Даже создали общий язык, для объединения.
- Все верно. В то время было такое же заседание, как недавно было сейчас. В ту пору Кристаллы Мироздания тоже ожили, как мы считали, ведь еще хранители ни разу не ошибались. Сняв оковы лишь с одного кристалла, настало такое, - теперь подумай, что станет, если снять оковы со всех.
“Мир сгниет”.
- Так не снимайте их, дело-то, - фыркнул Араз.
- В мире должна наступить новая эпоха, эта себя изжила. Не снять во время цепи – исход будет тот же.
- Вы, бишь, говорили, вновь наступает время богов, - встрял Грин Леен. – Значит, вы уверены, что новое время настало, и оно будет…
- … истиной, - договорил Шад. – Тому служит доказательством, что драконы проснулись. Самые первые.
Слид оторопел, другие в один голос что-то кричали, Грин Леен даже в морде не переменился.
- Тихо, - громогласно рявкнул Шад, и не подумаешь, что он так уж стар. – Праотцы. Те, которые дожили до этого времени, проснулись от вечного сна. Красный, Серебряный, Лунный, Небесный, Аметистовый и Страж - сыновья Мироздания.
Они проснулись.
Когда они добрались до своих комнат, уже близился рассвет.
Опочивальня былой большой и уютной: красивая мебель, стены украшены картинами, каменный пол застлан восточными коврами, в очаге горел огонь, у кровати – свеча. Кровать двуместная с пуховой периной, застлана бело-синим пологом, на ней книга, которую Слид еще не читал. На буфете винный штоф, пара чаш и пол круг белого сыра с плесенью.
Выпив половину штофа, он прилег на кровать, отложив книгу на буфет.
Подумай только – праотцы! О них столько баллад, стихов и книг, и все их Слид прочитал. Он не мог даже мечтать о таком, они проснулись! Он может узреть их, поговорить с ними, спросить о начале времен! Подумай только… Их не смогут долго удерживать в узде такие старцы, они вырвутся на свободу, непременно, внушая всем свое величие. Что же произойдет с этим миром, сумеет ли он принять праотцов, сумеет ли умиротворить их – знать никому не дано.
Зато Слид знал, что время богов вновь пришло… а праотцы – их убийцы.
Слид повернулся на бок, зарывшись с головой в подушки. Сон разверзся перед ним, как окно; боги сражались с праотцами.
И вот сейчас, когда он вытирал ее мокрое тело, она осмелилась бросить взгляд на его мужское естество. И она бросила еще один взгляд туда, когда он одевал ее. Оно никоим образом не реагировало на нее. Неужели она его не возбуждает. Хоть чуточку?
Чертог Белого Совета располагался в ее необъятном дворце, точнее в его высокой цвета слоновой кости башне. Она всегда удивлялась, как столь с виду небольшая башня, может казаться внутри такой громадной. Пол и стены Белого Чертога были выложены цвета слоновой кости мрамором без всяких прожилок, черепичная кровля внутри была такого же цвета. Вся башня была такого цвета: гигантская винтовая лестница, которая вела с самого низа через пустоту в башне, редкие окна, которых на всю башню три – одно посередине и два в верхнем помещении, великолепные еле видные белые узоры, дверь в чертог, даже рукоять факелов такого цвета, и само их пламя, освещавшее башню изнутри, подчас казалось белым.
Ее всегда пробирал холод, когда она находилась в этой башне. И днем здесь тоже холодно.
Селестия сидела во главе Главного стола, осматривая чертог и слушая, что талдычит лорд-казначей. Ее окружали три отдаленных друг от друга круга тонких высоких, как пики, колонны; факелы, светившие то красным, то белым; гобелены, где был изображен сам Белый Совет на чуть более темном; и четыре неизвестных изваяния, кроме Скитальца и Галвинона. Помимо этого здесь находились и лорды, одетые во всем бисном, как и она. Капитан гвардии, Мастер Тени и Верховный командующий сидели по левую сторону от нее, лорд-казначей, юстициарий, архисоветник – по правую. Одно место в конце пустовало.
- Я хорошо вас понимаю, лорд Тэрин, что казна у нас небольшая и лечение сира Даоариаса обходится весьма дорого. Но требовать задолженность с мужа леди Лорианны в данный момент – оскорбительно и опрометчиво, - перебила она, не дав закончить ему плохо обдуманные мысли. – Сарин – мелкий и небогатый лорд, ему дорого обходится строительство нескольких кораблей, тем более не на его земле.
Лорд-казначей, тщедушный, с вечно чуть втянутыми губами и крайне тонкой шеей, прохрипел:
- Ваше высочество, зачем ему понадобились корабли на морях Западного Королевства грифонов? Он, скорее всего, что-то утаивает от вас. – Тэрин, как помнила она, с самого жеребячества всегда всех подозревал. Она как-то раз пригласила его семью на бал, когда тот еще был жеребенком, явилась вся его родня, кроме него самого. Его тетка рассказала ей, что он их заверял, якобы их дом хотят истребить, и лучше остаться. Откуда дите это взяло - неизвестно. Когда Тэрин повзрослел, правда, он начал подозревать уже поразумнее.
- Может, он жаждет приключений, - вставил лорд Аэтий Блад. – Всем известно как он их любит. А лучшие кораблестроители находятся как раз в Старой Гаване, в Золотой Верфи. Плата, конечно, у них довольно высока, недаром же ее прозвали золотой, но оно того стоит.
- Да, - согласилась с ним Селестия. – И его преданность короне непоколебима. – Все дружно закивали. И Тэрин тоже. – Есть у вас еще что-то?
- Да. Как нам тогда пополнить казну, раз у того нет золота? Расходы короны просто огромны: содержания наших кораблей в Королевском порту, содержание армии, лечение сира Даоариаса и многое другое, - прохрипел Тэрин.
Она пораздумала.
- У кого-нибудь есть идеи?
- Есть, ваше высочество. – Аралон так-то красив – пышная длинная золотая грива, грациозные крылья, однако излишне дороден, - еще эти рябины на мордочке. - Можно распустить команды у наших тридцати средних кораблей и у “Правосудия”, чересчур она большая, повременить с дотацией для Высших, временно увеличить налоги, также… - Он прикусил губу. – Взять ссуду у Верховного Банка.
Лорд Аэтий взбеленился, услышав предложение Аралона.
- Вы в своем уме?! Взять ссуду у Верховного Банка? Чем мы им будет платить – яблоками, вином, камнем, пылью или, быть может, вашей жирной задницей? Пусть они лучше имеют вас, чем корону. У нас нет золота.
Аралон злостно уставившись на него, приоткрыл рот.
- Да, брать ссуду у Верховного Банка сейчас – самоубийственно, - поддержал его Тэрин, не дав Аралону и слова сказать в отместку Аэтию. – Тем более у Верховного берут исключительно в крайней необходимости, пока что в этом нужды нет, а вот роспуск команд – неплохая мысль.
Да, вероятно, так. Флот Грации находится очень далеко – на Алмазном острове, доставшемся в подарок от одного погибшего дома, Эланов. У их него лорда не было законнорожденных сыновей, а Селестия его старая подруга. Правда у него был один бастард, жестокий, глупый, не имеющий навыков правления, ему он ни за что не отдал бы, хотя и был признан родителем. Вот ей и достался этот остров. На нем была построена во время давней войны Кубка флотилия, и нарекли ее Грацией. Из-за красивых, похожих на грациозных лебедей, кораблей. Всего их триста - двести семьдесят средних и тридцать крупных, самый большой “Правосудие”. От флота осталось лишь два корабля – “Правосудие” и “Зов”. Со временем от него сохранилось только одно название да два корабля, уже устаревших, но еще готовых задать жару кому угодно. На данный момент, как помнит Селестия, флот имеет численность чуть больше чем в сотню. Флот Грации легенда, однако, сейчас он без надобности, так что…
- Что вы скажите на этот счет, лорд Аэтий? – Аэтий Блад, красный как кровь, с алой гривой, квадратной челюстью и длинным двузубчатым рогом, заведовал армией и флотом. К тому же является главой ордена Сынов Магии и Меча.
- Я полагаю, нет. Лучше не стоит: флот так-то не громадный, плата командам приемлема, а наши отношения с восточным королевством просто ужасны. Кроме того у них есть флот, пускай и меньше нашего. – Куда еще меньше. – Может, стоит послать письмо Высшим? Пусть эти стариканы изволят немного пождать своих дотаций.
Лорд Неримон – тонкий, с густой белоснежной шерстью и глубокой посадкой глаз – легко прокашлялся.
- Можно и так, - вставил сир Дельвин. – У нашего дома есть старый знакомый там. Он может подсобить.
- Да, верно, сын мой: почтенный Шад является сродни твоему прапрадеду, через Вель, твою прапрабабку, которую он взял в жены, - добавил Неримон. – Он входит в Первый Круг, так что его железно послушают.
- На том и порешим, лорды. - Она облегченно вздохнула, думая, что хоть один вопрос был решен. - Лорд Марок, пошлите письмо в Храм Света и Тени, заранее потолковав с достопочтенным лордом Неримоном.
Высокий стройный земнопони, отдававшей некоторой мрачностью, кивнул.
- У вас все, лорд Тэрин? – Скажи, что у тебя нет вопросов.
Тот втянул губы так, что ей показалось, будто он пытается их высосать.
Тэрин ответил утвердительно, и они перешли к дальнейшим вопросам. Лорд-тени поднял вопрос о глупцах, которые никак не могут угомонится, все думают, что Селестия заточила в каземат Луну. Пока они решали вопрос, она украдкой перевела взгляд на Дельвина, - он смотрится куда красивее в этом белом фраке, чем в своей стальной броне. Каков же он без одежды? Его взор был постоянно устремлен на дверь и лишь изредка переключался на какого-нибудь лорда, когда капитан вставлял свое слово. Интересно о чем он думает… Поскорее бы это закончилось? Когда мне дадут наконец-то выспаться? Или, быть может, в его мыслях есть и она - Селестии этого очень хочется, но как может она позволить себе такое, коли даже такие мысли греховны. Нельзя совращать, давшего обет безбрачия. Нельзя…
Неримон все никак не соглашался с предложением Марока.
- Ваше предложение достойно сумасбродства – буде мы еще раз предпримем попытку усмирить их, то добрый народ еще больше уверует в эту ложь, и тогда, возможно, будет гражданская война, - высказался архисоветник. Морда Марока отражала мрачность всего мира. – А если ж мы оставим все как есть…
- … то какой-нибудь полоумный, непременно, заведет толпу еще больше, и вот тогда их будет не около сотни - а тысячи.
- Нет, - отрезал Неримон. – Тогда они успокоятся как в прошлый раз.
- Ваша столь умная мысль мне ясна, дражайший, - ядовито-сладко сказал Мастер-Тени, - однако, как помниться мне, бывший лорд Малой Скалы уже запутал помыслы наших добрых пони. И напряжение толпы, конечно, усилилось, но ваше введение налогов и мой подкуп нескольких лордов отчасти решил этот вопрос.
- А после и лордства, - дополнил Аралон. – Сразу трех мелких лордов мне впервые пришлось судить на моем веку, - посетовал он. – Такое недопустимо.
- Подумаешь у трех малюсеньких лорденышков отобрали титул, - хмыкнул Аэтий. – Что с того, они ж не относятся к великим домам.
Тэрин сильно втянул губы.
- Да-да, они изменники.
- Сейчас там нет никакой знати, что в таком случае вы собираетесь предпринять? – осведомился Неримон. - Не уж подкупить простонародье?
- Есть действия поэффективнее: отправить на рудники неугомонных или попросту - ликвидировать.
Наступило молчание - все опешили от его слов, особенно Селестия. Тэрин все тщился проглотить губы. Морда Аэтия не выказывала ни одной эмоции. Дельвин ненадолго задержав взгляд на Мароке, переключился на дверь, Неримон вкупе с Аралоном непристойно разинули рот. Ликвидировать – значит убить. Она уже давненько не слыхала подобного, такого жестокого предложения. Что будет, если его принять - она о таком даже думать не может.
Уголок рта Марока улыбался.
- Убить?! Да вы…, - начал архисоветник, но юстициарий его перебил:
- Это противоречит нашим законам!
- Много лучше будут рудники. Казна…
- Милорды, - прикрикнула принцесса, - полно вам. Решение лорда Марока тогда почти оправдало мое ожидание, - обратилась она к Неримону, - пусть он и волен решать что делать, тем не менее, без всяких убийств, а рудники и изгнание – на самый крайний случай. – Она выдохнула. Экие спорщики. – А теперь давайте перейдет к последующим вопросам.
Третья задача оказалась не менее простой. Нужно было раздать три свободных титула и земли, принадлежащие им. Неримон предложил пожаловать два из них каким-то славным безземельным рыцарям, а последний какому-то Роберту, который поймал тучу разбойников, как пояснил он; Аралон – приберечь про запас; Дельвин – согласился с отцом; Тэрин прохрипел, что надо устроить турнир за титулы, где вход будет платный; Марок промолчал. А вот Аэтий сказал, что эти земли можно пожаловать ордену Магии и Меча, мол, поступающий много, а земель, где можно построить большие каменные павильоны и башни для их обучения, нет, и они как раз граничат с их ними. Потом он добавил, что закончивших обучение станет много больше, чем было тогда, а это пригодится на наибольшее ухудшение отношений с восточными грифонами.
- Один титул передать этому Роберту, за другой устроить платный турнир, а земли третьего – ордену Магии и Меча. – Это немного пополнит казну, вознаградит этого ловца, увеличит численность воинов-магов, да и удовлетворит многих. – Есть у кого-нибудь еще что?
Все покачали головой, кроме одного. Дельвин, еле заметный во всей этой белизне, перевел взор на нее.
- Простите, моя принцесса, последнее. – Ее сердце ойкнуло. – Что вы прикажете делать с сиром Аггригом?
После того как все немного нормализовалось, ее гвардеец снял с нее защиту, которая хоть и защищала, но не давала совершить каких-либо действий. Селестия отозвала всех своих гвардейцев, однако почему-то Аггриг не услышал ее приказ “прекратить”. Она тогда видела бой – сначала побеждал Даоариас, но спустя малое время, Аггриг начал загонять того в озеро, отвоевывая пространство и нанося удары. Она тщетно пыталась достучатся до него, но того опьянил бой. Они плясали смертельный танец, клинки убийственно сверкали, Даоариас истекал кровью в этом безумном танце. Ее стража злостно смотрела на бой – они жаждали защитить своего капитана – но слово их ней принцессы сильнее. Некоторые порывались вступить в него – она отдавала приказ “назад”. А этот сир Дельвин – он первый кто сделал попытку, ринутся туда. Его великолепный небесный парчовый плащ и грива развивались на ветру, который задул столь внезапно, как и прекратился вовремя судьбоносного момента – это несколько лишила ее памяти. Когда почти наступило время победы сира Аггрига, она применила одно из сильнейших заклинаний, “Наказание и Оковы”. Она не могла потерять единственного пони, у которого была зацепка на счет Луны. Он, конечно, убил нескольких ее гвардейцев. Но она не могла… А со временем выяснилось, что меч сира Аггрига был отравлен. Его заточили в темницу, до этого допросив, какой яд он использовал, тот все отрицал, дескать, он к этому не причастен и вовсе считает это подлостью, которую он бы никогда не совершил. Это темное пятно на ее доблестную гвардию.
Теперь Даоариас на грани жизни и смерти. Яд убивает его очень, очень медленно.
- Это пятно, понятно дело, которое не выведешь, - встрянул Аэтий. – И все же он хороший воин. Дайте ему денег, и пусть идет, куда душа пожелает.
- Он же ослушался нашу принцессу! Изменник он, - ощетинился Тэрин.
- Он – воин, а вы – старый дряхлый дурак. Только и можете всех называть предателями, от вас, как от лорда-казначея – проку мало. Редголд был не в пример лучше.
Тэрин яростно выкатив глаза, опять начал усердно пытаться проглотить губы.
- Редголд мой дед между прочем, и мне всегда говорили, что я пошел в него.
- Брешут, - сыпнул Аэтий. Его смех подхватили почти все. Даже ее это позабавило – меткое словцо.
- Милорды, прошу вас, мне нужны ваши советы, а не пререкания. Извольте прекратить этот балаган. - Она направила взор на Неримона. – Ваши суждения, милорд.
Неримон, такой же красивый, как и его сын, слегка улыбнулся.
- Я думаю, следует провести тайное тщательное расследование, чтобы никто не прознал о позоре гвардии. – Дельная мысль, мысленно согласилась она.
- Моя принцесса, - учтиво начал Марок, - тайно не получится, мне ли не знать. В любом случае кто-то да проговорится – так бывает всегда. Сир Аггриг могучий воин, - кивнул он Аэтию. – И не изменник, - хмыкнул он Тэрину. – Хороший друг лорда Аэтия и уважаемый капитан среди своих солдат. – К чему он ведет? – Его любит народ и много кто еще. – Он молвил вкрадчиво, завладевая всем вниманием Белый Совет. – При всем при этом, это лишь сделает пятно чернее и еще труднее выводимым, раз он был так любим и доблестен. Уже никто не захочет поступить в лучшую гвардию Эквестрии. Вы останетесь без защиты, ваше высочество. – Он дал время всем осмыслить сказанное им. – Я предлагаю… Алое озеро. – Но оно грозит лишь тому, кто нарушил все обеты?! А тот всего-то ослушался!
В чертоге поднялся невыносимый гомон, каждый спорил друг с другом, нужно ли такое наказание. Всего двое были против этого, Аэтий и Дельвин, один не соглашался вовсе, Аралон, Неримон настаивал на своем, Тэрин злобно вперился в Аэтия и что-то там твердил, про казну, наверное. Марок тихо ждал решения принцессы.
За окном светила луна и выл сильный ветер. Селестия встав из-за стола, приняла грозную стойку. Ее глаза горели розовым пламенем.
- Лорды! – раскатом раздался ее голос. – Больше я повторять не стану. Прекратить. Немедленно! – Совет встрепенулся. – Мастер-Тени…
Аггриг, этот дуралей, чуть не лишил ее сведений о любимой сестре. А может и лишил – вдруг Даоариас уже мертв. Ее сестра ей дороже всего. Значит… а что принесет ей его смерть? Дать денег, и пусть убирается на все четыре стороны, чтоб ее глаза его не видели. Она уж как-нибудь сыщет ее…
- Исполняйте, сир Дельвин.
- Как прикажете, ваше высочество…