Крипота замок

И новое и старое (не дерьмо).

Для начала почему стихи, которые уже публиковались, а точнее выкладывались на Понякторе попали в этот пост.

Во-первых в ночь их выкладывания моча ударила мне не в ту половинку пустой черепушки и я не прикрепил картинки, а на Понякторе, если кто не знает, посты без картинок не востребованы от слова совсем.

Во-вторых по причине той же мочи, но уже ударившей в ту половинку, но не в то время я не поставил никаких тегов, обозначающих содержание стихов.

И в третьих успешно наведённым выстрелом из задницы кого-то маленького пони, у кого по ночам видимо очень копытца чешутся, оба поста с потоком поступающего контента были слиты в анналы истории по причине отсутствия картинок и тегов.

Теперь есть картинки, теперь есть теги и чтобы это не выглядело как попытка кармодроча, самое главное, есть новинка, которую я в любом случае опубликовал бы, просто считайте те два старых стихотворения счастливым шансом для тех, кто к сожалению их не читал, вот и всё, приятного чтения.

Сказка про железных коней.

Жила кобылка, милая и скромная,
Жила с дедулькой, он был старым кузнецом,
И к его внученьке толпа была огромная
Жениться, ну а та не выходила на крыльцо.

Однажды так случилось, влез в их с дедом дом,
В ночи пробрался в комнату к кобылке
Ничейный сын и пьянь, Лиловый Ром
И в ту же ночь дал волю страсти пылкой.

Наутро, что б никто в деревне не прознал
Схватил кузнец безродного коня
И в кузнице своей в железо заковал,
Весь день металлом о металл звеня.

Стоял конь железный в центре деревни,
Гримасой на морде пугал жеребят,
При виде его сдавали всех нервы,
Один лишь кузнец той работой был рад,

А после кобылка сама загуляла,
Грозился кузнец — закуёт женихов,
Сколько дед не пугал, а кобылке всё мало,
И никто не сбегал от железных оков.

Стояли железные кони в деревне,
Штук двадцать, пугали кобыл, жеребят,
Куда-то пропали женихи все и верных
Мужей не осталось, и кузнец был бы рад

Если б внучка от горя его не столкнула
В огонь разгоревшийся в кузнице той,
А сама она вскоре в реке утонула,
А деревня застигнута страшной бедой.

Больше нет жеребцов, одни лишь кобылы
Жили, мучились с горя, пролетал день за днём,
И совсем в один день жизнь в деревне остыла,
Раздавило старуху железным конём,

Вся деревня погибла, проходил караван,
И торговцы коней сколь могли утащили,
И за дорого статуй железных продав
До конца своих дней припеваючи жили.

Сказка о единороге и зачарованном свитке.

(Добрая Лошадь не при чём)

Сказать по правде — я в пророчества не верил,
Пока в копыта не попался ветхий свиток,
Его хозяин бывший очень сильно бредил
И повторял, что буквы все ему в убыток.

Он говорил «клочок бумаги проклят»,
А я не верил и забрал его себе,
Я отвернулся и услышал мерзкий шёпот,
А повернулся, деда не было нигде.

Придя домой я принялся его читать
И удивился — свиток был совсем пустой.
Меня желанием накрыло написать
Один стишок на свитке и другой.

В тумане разума с рассветом
Под елью кровь была пролита,
Холодным днём чужого лета
В болоте вязнут три копыта.

Мелькнула мысль — «Что за бред?»
И лёг я спать с холодным сердцем,
На день на следующий, в обед
В мой милый дом открылась дверца

И на пороге с сумкой толстой
Стоял, печалился лесник,
Меня копьём пронзил взгляд острый,
Его печалью я проник.

Мы сели, выпили немного,
Он встал, собравшись уходить,
Но замер, рявкнув на пороге — 
«Хорош ты с этим злом шутить».

Он вышел, за собою дверь закрыв,
И вспомнил я про свиток странный,
И снова взгляд в него зарыв,
Я убедил себя — «Я главный».

На небе солнышко сверкает,
Слепя случайно нос задравших,
И лихорадочно икает,
В святом саду цветок сорвавший.

Ну вот теперь уже хоть что-то,
Уже какой-то реализм,
А то копыто, три болота,
Ну натуральный дебилизм.

Я лёг в кровать спокойно, тихо,
Вдруг зазвенело в голове,
Настало утро, фельдшер лихо
Пробрался утром в дом ко мне

И говорит — «У нас беда,
Вокруг творится чёрти что»
И что за два последних дня
Здесь не спасли ни одного.

Ну что же, я развёл ногами,
Недоумённо говоря — 
«Быть может были все врагами?»
В себе секретик затая.

Как он ушёл, писал я снова,
О чём то, сам не помню, чём,
Но после каждой буквы, слова,
Мой проклинали милый дом,

И жаловались, будто всё, что я пишу сбывается,
Что за моей спиной нависла тень и злобно улыбается.

А я не видел эту тень, она напала со спины,
И в том, что свиток написал, простите нет моей вины.

Я помню стих последний тот, что напророчил мою смерть,
А предсказания сбылись, ты хочешь верь, а хочешь нет.

Посеявший в посёлке плач,
Казнивший сам себя пером
Пророк, писатель и палач
В одном лице. Сожжённый дом.

Сказка о проклятом театре и любопытной Зебре.

В глубинах города стоит
И чуть шатается порой
Театр, тени так манит
Своей истерзанной судьбой.

Замок разбит, слетели двери,
Всё как на тёмной проходной,
Пройдя чрез них никто не верит,
Что обретёт там свой покой,

А Зебра входит, там концерт
Был сотню лет тому назад.
С собой несла она конверт,
На нём два слова — «Встрече рад!»

На креслах в зале только трупы,
На сцене тоже труп лежит,
У трупа шевелятся руки,
Он что-то тихо говорит.

И Зебра сделала ошибку,
Её походка прервалась,
Копытом наступив на скрипку,
Струна со звоном порвалась,

И трупы резко обернулись,
Пуская в душу гневный взгляд,
Одновременно улыбнулись,
А Зебра пятилась назад.

Заметил, встал и улыбнулся,
Три зуба хищно обнажив
Мертвец, со сцены навернулся,
Он был на самом деле жив.

Живой, ужасно злой кошмар,
Пугали коим жеребят,
За жертвой полз слегка дыша
И повторял, что встрече рад.

И в панике метнулась Зебра,
Кошмар хотелось избежать.
Дверей достигнув самой первой,
Ей захотелось закричать.

Закрыты двери и замок
Цепями ржавыми сплетён,
И Зебра поняла урок,
Что путь её здесь завершён.

Кошмар настиг её у входа,
От страха Зебра замерла,
Неслись перед глазами годы
И так бы Зебра померла,

Но обхватив её руками
Труп ледяной её обнял,
И слёзы всё сказали сами,
Чего мертвец не ожидал,

Что в Зебре смелости найдётся
Покойника в ответ обнять,
Что искренне та улыбнётся,
Споёт ему, уложит спать,

И двери мирно отворились,
Дорогу осветила ночь,
Лучи луны сквозь тень полились,
А Зебра ускакала прочь,

А в зале крепко крепко спит
И улыбается порой,
Письмо держа в руках, лежит
Труп обнимавший как живой.

P.S. - Бесценная принцесса Гвиневер Селестия, вы меня не знаете, а я вас, но есть тут один анон, довольно неплохо, я бы даже сказал хорошо спевший про Вас песенку, ну и про себя тоже, куда же без него, и пусть я рискую косвенно сломать ногу одному анимешнику он вероятно пнёт меня под зад за это, но всё же я считаю, что его здесь должны знать и с хорошей стороны... Ох, точно, картинки не мои и уже были, возможно все.

Big Mama's Punishment by ukulilia хайрез

Vinyl and Octavia: University Days. Chapter 20

Nightmare