Найтмер Стар

Фрейм #2

Продолжение шестого сезона обещает быть небезынтересным.

Четвёртая серия девятого сезона

А по совместительству двухсотая, что на самом деле очень и очень круто. Не всякий сериал доживает до ста эпизодов и, как это в сериальной среде принято, сотый эпизод был... особенным. Равно как будет и этот: дважды особенный. Так что держим копытца, лапки, когти, щупалечки и просто кулачки за то, чтобы в этот раз погодные пегасы в Техасе не напортачили и не прерывали стримы своими гнусавыми предупреждениями и извинениями. И-и-и-и ссылки!

Время трансляции: с 18:30 по МСК.

Список онлайн-трансляций:

                  Превентивные меры

         Примерно раз в год в жизни у каждой кобылки наступает особый день. Конечно, такой день наступает и у жеребцов, спору нет, но кому до них есть дело? Точно не белоснежной единорожке, проснувшейся с первыми петухами в свой день рождения. Рэрити, а речь идёт именно о ней уже  не раз сталкивалась в эти дни с одним крайне неприятным явлением. Катастрофой локального масштаба, грозящей рано или поздно перерасти в нечто поистине ужасающее, если уж говорить начистоту. Но обо всём по порядку.

         Готовиться к своему дню рождения единорожка стала загодя. За месяц до его наступления из всего города были спешно собраны все кулинарные книги и надежно спрятаны в подвале, запертом на несколько внушительных замков, магическую печать и пару почти безвредных ловушек, вроде ведёрка с водой над дверью и телепортирующей в Тартар пентаграммы. Жители Понивиля с пониманием отнеслись к таким мерам и всячески им способствовали. Негласно было объявлено чрезвычайное положение.

         Следующим шагом было избавиться от продуктов в доме. От всех, начиная с корочки черствой булочки в хлебнице, заканчивая покрывшейся плесенью баночкой джема, завалившейся за кухонный шкафчик. Всё, включая даже сено из манекенов бутика “Карусель” было отправлено всё в тот же подвал. К счастью он оказался достаточно вместимым. И в этом нет ничего странного: каждая уважающая себя кобылка должна иметь в своем доме просторный подвал. Мало ли для чего он сгодится.

         Итак, настал этот злополучный день. Проснувшись, Рэрити сразу навострила ушки. Не выдавая себя, она не открывая глаз тщательно прислушивалась, не поджидает ли её поблизости какой-нибудь нежеланный сюрприз. К счастью, поблизости было тихо. Но это ещё ничего не значило. Выскользнув из-под одеяла, кобылка на кончиках копыт прокралась к двери спальни, стараясь издавать как можно меньше шума. Случайный пегас, пролетающий мимо окна, мог бы подумать, что единорожка сошла с ума. К счастью всем прекрасно известно, что пегасы жуткие сони, так что для мимопролетающих пернатых было ещё слишком рано .

         Убедившись, что и за дверью никого нет, Рэрити не позволила себе расслабиться. Откуда-то в доме определенно шёл посторонний шум. И по опыту прошлых лет она знала, где происходит злочинство. Так что не тратя время понапрасну, единорожка направилась прямиком туда, где обреталось зло. Шаг за шагом она неслышно скользила по коридорам, пересекла гостиную и замерла на пороге кухни. Чуть прикрытая дверь оставила небольшую щель, к которой единорожка и припала.

         — Сегодняшний сюрприз будет лучшим за всю историю сюрпризов! — довольно болтала сама с собой Свити Белль, вышагивая по кухоньке. На столике посреди комнаты лежал мятый пергамент, испещренный неровными, скачущими буквами и корзинка с ингредиентами. — В этот раз всё непременно получится!

         — О, нет, нет, нет! — одними губами в ужасе прошептала себе под нос Рэрити, не отрывая взгляда от стихийного бедствия, разворачивающегося перед ней. Как она могла не учесть, что найдется доброхот, что поделится и рецептом, и даже продуктами. Это же Свити Белль, в конце концов. Против её фирменной мордашки “сделай, пожалуйста, как я хочу, а не то будут слёзы” не может устоять никто. Да если бы эта маленькая бестия захотела захватить трон Эквестрии, уже к вечеру произошла бы смена власти. О последствиях такого события единорожка предпочла не думать.

         — Итак, для приготовления маффинов, нам понадобятся… — всё также разговаривая сама с собой, юная кобылка прошлась по рецепту, по очереди доставая называемые ингредиенты из корзинки. 

         — Де-е-ерпи, — сквозь зубы процедила Рэрити, мстительно обещая себе ушить следующую партию почтовой формы на размер-другой и тут же отметая прочь подобную затею. Уж кто-кто, а эта пегаска желала другим только добра и никак не могла знать, к чему это приведёт.

         — Шаг первый, добавьте масло в сахар, — прочитала Свити, не глядя плюхая целую пачку масла в полную тарелку сахара. — Разотрите до однородности. Чем бы это растереть?

         Пока юная кулинар с головой погрузилась в кухонную утварь в поисках таинственной растиралки, Рэрити, стараясь действовать как можно незаметнее, выбросила лишнюю часть уже подтаявшего масла в мусор, вместе с лишним сахаром. Весьма непростой трюк, учитывая, что действовать ей пришлось тайно, наблюдая через узкую щёлочку в двери.

         — Сойдёт, — удовлетворенно кивнула Свити Белль, вооружаясь скалкой. Венчик, застрявший в её гриве, она совершенно не замечала. Несколько минут прошли в борьбе со здравым смыслом, пока юное дарование от мира кулинарии не решило, что получившееся месиво достаточно “однородно”. — ...что бы это ни значило. Следующий шаг: добавить яйца. Легко!

         Одним движением Свити перевернула лоток с яйцами в миску и вновь уткнулась в инструкцию, не заметив как пара яиц, упавших мимо была подхвачена у самого пола и успешно пролеветирована прочь, вместе с несколькими лишними из самой миски. Парой дельфинчиков из миски вынырнули горстки скорлупок и отправились в мусор. Рэрити за дверью едва слышно выдохнула. Кто бы мог подумать, что готовка настолько сложнее манипуляций с тканью и портняжным инструментом.

         — Молоко! — торжественно объявила Свити Белль, переворачивая бутылку над миской. — И мука!

         Мешочек с белой пудрой также был нещадно перевернут, поднимая белоснежное облако, скрывшее из виду всё происходящее на кухне. Рэрити ощутила, как к ней подкрадывается паника. Она совсем потеряла контроль над ситуацией. Никто, даже сама Селестия не может представить что сейчас творится в этой комнате. Но просто ворваться и прекратить этот кошмар ни в коем случае нельзя: это навсегда испортит и без того несколько натянутые отношения между ней и сестрой. Так что пусть дитя тешится, лишь бы Понивиль не пострадал, а не как в прошлый раз.

         — И в духовку! — раздался голос из белоснежной пелены. — Не могу разобрать, сколько тут надо градусов. А, неважно, поставлю побольше, быстрее приготовится. Где тут были спички…

         — О нет! — в ужасе вскрикнула Рэрити, и тут же зажала рот копытом. Не медля ни секунды, она призвала всё своё умение, весь свой навык обращения телекинезом, чтобы разом опустить опасную взвесь к полу, заставив её осесть тонким белым слоем по всей поверхности кухни.

         — А? — Свити Белль принялась недоуменно озираться по сторонам, не понимая что происходит, когда окно внезапно распахнулось, словно от сильного ветра, пронесшегося вихрем по кухне, выдувшего всю муку прочь, прямо в окно. Комната вновь сияла чистотой и была относительно безопасна для жизни. Насколько это вообще возможно в присутствии “повара” Свити Белль. 

         Рэрити смахнула пот со лба, тяжело привалившись к косяку. Это было самое невероятное что она когда либо делала. Да даже битва с десятком Найтмер Мун верхом на Тиреках не сравнится по сложности и опасности с одной юной кобылкой, решившей сделать сюрприз своей любимой сестре.

         — Рэрити? — голос Свити Белль привел единорожку в чувство. — Что ты тут делаешь так рано?

         — Я? Эм… Пришла водички попить, во сне горло пересохло. Кхе-кхе! — Рэрити почти не притворялась, настолько её вымотал последний трюк. 

         — Но тебе положено сейчас спать! — кроха была неумолима. — Немедленно отправляйся в постель и отдыхай. Пожалуйста!

         — Да, наверное ты права, — едва держась на ногах от усталости, Рэрити поплелась прочь. У неё не оставалось ни сил, ни желания сопротивляться этой умильной мордашке. Самое худшее что она могла сделать, уже предотвращено. Наверное. По дороге в спальню единорожка старательно вспоминала, какую температуру в духовке она выставила перед уходом. Уже засыпая, она искренне молилась сестрам-аликорнам, чтобы юное кулинарное дарование догадалось вовремя вынуть готовые маффины. Очень уж ей не хотелось проснуться посреди пожара в свой день рождения. Опять.

Оригинал

Глава четвертая: Тернистый вопрос

Она стояла нагая перед золотым зеркалом, когда дверь тихонько отворилась.

 - Принцесса… - раздался мелодичный голосок.

 - Да-да, заходи, дорогая Глори. Поможешь мне выбрать на сегодня платье?

 - Да, конечно, принцесса, - улыбнулась кобылка, и тут же тяжко вздохнула. – Сир Дельвин просил вам передать, что он сожалеет, но в скором времени должно начаться заседание Белого Совета, вечером. Это, разумеется, не так уж скоро, но… у вас есть на сегодня и другие неотложные дела. Принцесса.

Заседание Белого Совета. Она отложила его уже и так на два дня и третий, возможно, будет лишним – члены совета ее излишне долго ждут. Хотя она б охотно отложила его еще на две, три недели, но она осознавала, да и сир Дельвин уверял, что лучше покончить с этим пораньше, чем то и дело переносить.

 - Ах, я помню, дорогая. Ты мне лучше скажи, как там чувствует себя мой капитан. – После того, как сир Аггриг угодил в темницу, некому было боле сменить сира Дельвина нести стражу у ее покоев. Вот он ее и несет четвертые сутки подряд.

 - С ним все в порядке, видно глазу, ваше высочество, но я думаю, что шестые сутки он вряд ли сможет продержаться – его глаза уже не такие бодрые как прежде.

 - Ох, бедный мой капитан - горько ж приходиться ему, неся это постоянное бдение, - вздохнула она. – Ну, тем лучше нам поторопиться, дабы хоть как-то облегчить страдания сира.

Она подошла к гардеробу, открыла его и выложила несколько платьев. Одно было вперемежку с цветом морской волны бархатом, голубым атласом и небесным шелком, покроям на лифе вышиты золотом нити, другое было не менее простое – белое атласное платье с лиловым корсажем, украшенное золотыми нитями и мелким изумрудами на рукавах. Да и третье не уступало обоим: легкий белый шелк сказочных восточных земель, с короткими рукавами и широкими слоеными юбками. Однако ж четвертое особенно выделялось среди остальных: серебристое парчовое платье с прорезями и множеством разных малюсеньких камешков: жемчугом, опалом, топазом, белым бериллом. 

 - Какое, по-твоему мнению, подобает надеть?

 - Мне кажется более подходящим с корсажем, только… 

 - Если поглубже вдохнуть то, тогда, я думаю, налезет на меня, - улыбнулась она. Глори бросилась в краску, а Селестия издала легкий смешок. – Ах, не красней так, я и сама тогда чувствую себя неловко.

 - Хорошо. Может, вон-то, первое, платье, принцесса… или то, с юбками. Оно бы смотрелось на вас очень красиво, даже много лучше, чем с корсажем. И в гриву можно воткнуть белую розу, да еще немного жемчуга…

Принцесса лишь улыбнулась такому воображению.

 - А как насчет парчового…

 - Эта зело тяжелая ноша, - перебила ее кобылка. – А… простите меня, ваше величество, я не хотела, просто немного увлеклась, совсем чуть-чуть, я, - как могла быстро выпалила она.

 - Да ничего такого, дорогая, я не в обиде, не сержусь. Я ажно рада такому воображению.

Остановились они все же на втором платье, откинув тяжелое парчовое, разнородное и с широкими слоеными юбками. Селестия была права: это платье на нее налезло с большим трудом, как на какую-нибудь толстуху, но не только права оказалась она, а и Глори тоже – оно смотрелось на ней просто чудесно. Оно идеально подчеркивало ее формы и фигуру.

 - Как там поживает твоя матерь, леди Лорианна? – расслаблено вопросила Селестия, отдаваясь в размеренные движения своей фрейлины, которая ласково расчесывала ее гриву у зеркала. – С ней все в порядке? А то… как я помню, ты мне неделю назад поведала, что она упала и расшибла бедро.

Кобылка немного замялась, наверно думает, рассказать все или так, в общих чертах. 

 - Ей стало лучше, однако, она все еще хромает и у нее иногда бывает горячка, - вероятно, это из-за того, что она недавно подхватила простуду. Я приводила лекаря домой, и он сказал, что все с ней будет хорошо, побольше отдыха и поменьше нагрузок. И пред тем как уйти, он дал нам какую-то настойку и сонное вино. – Кобылка ненадолго приостановилась. - Я надеюсь, они помогут моей матушки.

 - Это хорошо, что ей стало лучше. Но коли ей станет худо, обратись ко мне – у меня есть придворный врач, - любезно предложила Селестия. – Согласна?

 - Да, принцесса, спасибо.

<em>Как же прекрасно получается у нее расчесывать гриву,</em> подумала Селестия, и закрыла глаза от наслаждения, погружаясь в сон.

Ей снилось излюбленное место отдыха, Вишневый пруд. 

Она спокойно лежала на узорчатой мягкой ткани, слушая балладу “Кубок вина” и тихонько попивая чуть подогретое вино со специями. Солнце игралось, посылая теплые лучи ей прямо в глаза и стражу вокруг нее – от их полированных доспехов отражались лучи, посылая их еще куда-то дальше. Допив последние капли вина, она позвала слугу, чтобы тот наполнил ее бокал. Серый земнопони в пестром одеянии незамедлительно явился. Его штоф наклонился, и от туда полилась жидкость багряного цвета. Она пригубила ее - и тотчас отбросила бокал. Багровая жижа разлилась, впитываясь в землю. <em>Кровь. Эта была кровь,</em> мелькнуло у нее.

Она было хотела что-то сказать слуге, но он как в воду канул, только штоф и остался от него. Штоф полный крови.

 - Капитан, что тут происходит? Куда пропал мой слуга? – резко спросила она, вперившись в капитана, но он молчал. Все молчали, кроме нее. – Что делает кровь в штофе, капитан? – вновь задала она вопрос, но он опять продолжал быть безмолвным. – Вы будете отвечать на мои вопросы, сир Аггриг, али вам язык отрезали?.. – Дальше она умолкла, вспомнив, что тот находится в темнице закованный в цепях, а сейчас рядом с ней, сир Дельвин. – Ох, простите меня, сир, я забылась.

Безмолвный капитан издал грубый смешок.

 - Что тут смешного? - недоуменно  спросила Селестия. Тот в ответ только сызнова издал этот смешок, повернувшись к ней. Доспехи были на нем не сильно массивные, но они его закрывали с ног до головы, а забрало шлема было схоже с лицом умиротворенного стража. На заднем бедре висел меч. – Сир?

Тот взревел ужасающим хохотом, долгим и мрачным. 

Что с ним происходит, с ее капитаном… или, быть может, это кто-то иной?

 - Сир, с вами все в порядке? – Она поднялась на ноги. - Умом не лишены? А то я погляжу… - В следующий миг она почувствовала удар, угодивший ей в мордочку, кровь потекла из разбитой губы. От удара она не упала, однако опешила – ее ударил собственный капитан, взявший на себя обязанности двоих. Может, он обезумел из-за длительного бессонья?

Он двинул ей снова, разразившись смехом. Потом еще. И еще. И еще. Она валялась на земле, мордочка была вся в крови; а тот мрачный леденящий смех, будто эхом разносился повсюду. Магию использовать она пыталась, да только толку с этого не было – она боле ее даже не чувствовала. Когда она ощутила резкую боль в животе – ее вырвало, то ли вином, то ли кровью. Затем все прекратилось: ее перестали избивать. И тогда она попыталась встать. Ей это удалось. С большим трудом – колени подкашивались, голова гудела, а живот зверски болел. Она была вымазана грязью, вином, кровью, да и запах от нее был не самый лучший, как от какого-нибудь бродяги без бита в кармане.

Обезумевший капитан тихо стоял, уставившись на нее своим жестоким безумным взглядом. На его доспехах виднелись следы крови.

 - Стража, схватить его, - приказала она, осознавая, что ее слова лишены смысла – стража осталась слепа к произошедшему. Повторив ее еще раз, эту фразу, умалишенный гаркнул “нет” и закатился от смеха.

 - Нет! Нет! – пытался все что-то сказать тот, еле сдерживая смех. – Нет. Они станут этого делать. Они не твои воины, больше не твои, они – мои.

Дальше он замолк. Стража расступилась, образовав проем для выхода. Но выхода не было - была только плаха. Ее взору открылся помост, на котором была большая деревянная конструкция с выемкой для головы и двумя держателями для крыльев, на которых болтались цепи. Внутри у нее что-то сжалось.

 - Нет! Вы не посмеете! Я же ваша принцесса, - только и успела взмолиться она, как на ее голову обрушилось нечто тяжелое от чего она пала. 

Она ощущала, как ее волокут по земле, однако она не противилась: все равно в том или ином случае ее ожидает смерть. Когда ж ее подняли и бросили на эшафот, ей помогли встать, и тут она узрела - помост уже был в крови, и на нем лежала корзина, прикрытая окровавленной тряпкой. <em>Это, наверно, чья-то голова,</em> тошно подумалось ей. 

Следом ее подвели к деревянной конструкции и резким движением двинули ее голову к выемке; удар оказался столь сильным, что у нее перехватило дыхание, но, благо, оно вернулось через несколько секунд. Вслед за этим она ощутила острую сталь на крыльях и через миг пронзающую ее крылья боль, она вскрикнула, подняв голову и услышав, пред тем как почувствовать вновь боль в горле, позвякивание натягивающихся цепей. Перед ее взором предстала предательская и жестокая картина: почти вся ее личная гвардия и тысячи разночинных жителей Эквестрии стояли и, вылупив глаза, наблюдали за происходящим беззаконьем. Вы же любили меня, ваше Солнце, все хотелось ей  крикнуть им, чтобы они вспомнили, как она была добра к ним. Но завидев их ухмылки, отбросила эту безрассудную мысль.

В толпе изменников поднялся гомон. Вскоре оттуда, расталкивая толпу, показался единорог в красно-черном богатом одеянии и красной шляпой с пером. Он, натянув улыбку до ушей, стал пред людом и достал пергамент из кожаной сумочки, накинутой чрез шею.

 - Лорды и леди, лесники, рыбаки и жены их, да все прочие, - мерно возвышал голос глашатай, - эта осквернительница, наша бывшая принцесса солнца, посеяла раздор и хаос во вся Эквестрии. Сгубила принцессу Луну, сестру ее, погубила не одну жизней тысячу она да боле. Уморила ажно капитанов своих, осквернительница эта и убийца. А засим приговариваем ее мы, жители Эквестии, смертью, через такую ж злобную казнь, как и деяния ее.

Осквернительница? Убила свою любимую сестру? Посеяла хаос? Вы что дураки? Она бы никогда этого не совершила, даже не допустила бы.

Его слова в скопище изменников вызвали одобрительные возгласы.

 - Да, убейте эту суку, - крикнул чей-то бас, и возгласы усилились.

Вперед вышла кобылка и кинула камень в нее. 

 - Я из-за нее сына потеряла, - прорыдала она и бросила еще один. – Отрубите голову этой суке!

 - Долой принцессу-суку! Долой ее! Долой! – все не унималась толпа. Но вскоре она притихла, а когда заговорил умалишенный капитан, стоящий по правую сторону от нее, и вовсе затихла.

 - Я знаю ваше недовольство, я же решу его. – Недовольные вслушивались в каждое его слово. – Она будет страдать так же как вы. Тем не мене она знатного рода и правила Эквестрией долго и разумно, до недавнего времени, и ей будет даровано последнее слово. Или небольшое одолжение. – Изменники зароптали, а капитан повернулся в ее сторону, не обращая на это никакого внимания. – Ну что ж, принцесса, твое слово.

Какой смысл от этих пустых слов, когда она потеряла ровно все – жизнь они ей не даруют и ложные деяния не исправят, а больше и нечего просить. Хотя…

 - Как погибла моя сестра. – Хоть узнать, быстра ли у нее была смерть. – Быстро?

Тот только посмеялся от ее вопроса.

 - А я-то думал ты попросишь меня отыметь тебя напоследок, - зубоскалил капитан, - у тебя ж давненько никого не было, вся течешь, поди. Ничего: после казни у тебя дырка еще будет достаточно горяча, вот я и развлекусь. – Он вновь рассмеялся. -  Ну да черт с тобой. Твою сестру нашли с перерезанным горлом и вспоротым животом, придерживающей собственные кишки рядом с каким-то жеребцом. Что ж. - Он снял шлем. Длинное лицо, небольшие красивые кобальтовые глаза, длинная серебреная грива с небольшой примесью железа, особенно мускулистая жилистая шея – сир Аггриг, поняла она. И оторопела. – Пора привести казнь в исполнение. Сир Даларад Риз и сир Глевинтон Блад, займите свои позиции. – Двое гвардейцев в золоченной стальной броне с мечами в зубах подошли к ней сзади и стали каждый у крыла. <em>Что они собираются сделать!?</em> – Исполняйте! – громыхнул он без единой улыбки.

Она направила свой взор на яркое палящее солнце, догадываясь, что ей придется испытать; оно ее слепило, и это хоть как-то уводило мрачные мысли. <em>Я должна стерпеть боль,</em> пообещала она себе, однако, когда она ощутила снова острую сталь на крыльях, она вскрикнула, воздев голову к небесам. Услышав позвякивание цепей и громкое “хлоп”, она почувствовала сызнова сталь на левом крыле, потом еще и крыло наконец-то отсеклось. Она рыдала, орошая помост слезами и кровью. Толпа же ликовала. 

 - Рубите в следующий раз сильнее, сир Даларад!

 - Да, капитан, - ответил молодой голос.

Он, подвинув ее голову, нежно погладил по гриве. 

 - Я тебя любил, а ты же унизила меня. Но я тебя прощаю, любовь моя, - ласково прошептал он ей на ухо. Он и тогда сказал “моя любовь”, но он же давал обеты, ему нельзя, запрещено! А сейчас это и вовсе похоже на издевку. – Всего-то ответь мне на один единственный вопрос: ты любила меня?

 - Сир, вы ж обеты давали, - хлюпая носом, прорыдала она. 

 - Обеты… да, давал. Но разве они запрещают хотя бы любить… да. – Он улыбнулся. – Мы могли бы никому не говорить о нашей любви. Жаль, что уже поздно. – Повторив еще раз, что он ее любит, сир Аггирг занес слабо мерцающий клинок. На его устах играла улыбка, жилы на шее надулись, в одном глазу стояла слеза – от радости, наверно. 

Она крепко закрыла глаза, ожидая очередного прикосновения холодной стали, но в этот раз последнего прикосновения. Спустя долю мгновения изменники заторжествовали, а она ощутила во рту смесь двух вкусов – крови и яблок.

 - Принцесса… принцесса, - тихо шептал голос. – Ваше высочество, прошу прощения, я не хотела вас будить, но я закончила. Да и день уже начался, ваши обязанности… 

Селестия протяжно зевнула, прикрыв рот копытцем.

 - День! – ахнула она. – Так скоро! Неужели я могла так долго почивать. – Она принюхалась. – Что это за запах, яблоки?

 - Служанка принесла вам завтрак, запеченные яблоки с орехами и сладкую наливку. Изволите покушать?

 - Нет, я не голодна. – После такого сна в нее даже вино не залезет. – Тем паче у меня больше нет времени на завтрак и кое-какие мелкие дела. Думаю, и сир Дельвин уже заждался. – Она присмотрелась в зеркало, и встала со стула. – Жемчуг у меня в гриве смотрится довольно красиво, спасибо, дорогая.

 - Я просто подумала, что он подойдет вам. Простите за мою наглость, принцесса.

 - Ах, перестань извиняться за каждую глупость, - махнула копытцем Селестия. - Ты помогаешь мне собираться уже не первый год, так что, я думаю, ты достаточно осведомлена о моих предпочтениях.

Она подошла к двери.

 - Ну что, пойдем.

 - Да, принцесса. 

За дверью стоял ее капитан, сир Дельвин Маллорион. На нем были красивые рифленые доспехи без шлема, небесно-голубой парчовый плащ, скрепленный эмблемой его дома, голова в рыцарском шлеме с белой розой в зубах. Дельвин очень красив: смазливая прямая мордочка, большие бледные глаза, поджарое тело, но он в разы хуже как воин, чем Аггирг. На это место он попал, не столько по воинскому мастерству, сколько по его благородному сильному дому. Он лучше остальных гвардейцев, но все же…

 - Здравствуйте, сир Дельвин. Вы хорошо себя чувствуйте? - осведомилась она, видя, что он еле стоит на ногах и его глаза чуть ли не смыкаются. – А то вам сегодня предстоит побывать на заседании Белого Совета, высказать свои суждения по различным вопросам.

 - Да, ваше высочество, со мной все хорошо, - почти тотчас ответил он. - Я готов и дальше нести бдение, пока вы не решите… капитанский вопрос.

<em>Лучше бы вы не напоминали об этом,</em> мысленно сказала она, а вслух ответила:

 - Я постараюсь его решить на сегодняшнем же заседании. А пока я прошу вас сопроводить меня до королевской приемной, сир.

Капитан молча кивнул.

В приемной царила тишина, если не считать крики толпы, доносящиеся сквозь толщу стен снизу, хотя они тут едва ли слышны, – но за две недели опостылели напрочь. Какой-то дурень распустил слухи, что Селестия, родная сестра любимой Луны, заточила ее в каком-то тайном месте. Эквестрийцы поначалу не верили, покуда один из мелких лордов не заявил, что это истина и он сам видел, будто ее ночью силком тащили закованной в цепях. А когда этого зачинщика лишили лордства, но разрешили оставить некоторое достояние и остаться не изгнанным, простонародье и еще несколько лордов вознегодовали и начали открыто проявлять крамолу. Она решила лучше не препятствовать им, дабы не усугубить положение еще сильнее, но штраф за разжигание розни она ввела; вскоре толпа поутихла, казна пополнилась, но самые бойкие остались – а их немало. Они все требуют освободить Луну, даже после того как она им лично сказала, что сама не ведает где та. Не верят собственной принцессе, что сказать, глупцы.

Рядом с ее золотым троном стоял капитан, сомкнувший глаза – и больше никого. Вскоре сюда должны привести посла, а лишние уши ни к чему, пусть это даже будут ее личные гвардейцы. Полностью довериться можно лишь капитанам – они отдадут за нее жизнь. Даже Аггриг, ослушавшейся ее.

Прошло не больше десяти минут, когда раздался звук отворяющихся дверей. Дельвин мигом открыл глаза и уставился на грифона. Посол был высок, но согнут, с большим толстым клювом и ореховыми крыльями, в красном просторном одеянии с широкими рукавами. Он представился как Резвирзон Носоро. И без промедления начал рассказывать на высоком языке с ужаснейшим произношением, что он прибыл из Восточного Королевства грифонов, что его государь случайным образом узнал, что Даоариас находится на ее земле, и просит нам его выдать за сотню тысяч монет. И так же он желал бы лично познакомится с прекрасной Селестией. Произношение посла было столь ужасно, что ей приходилось вслушиваться в каждый писк, издаваемый им, и то, она поняла лишь половину сказанного.

 - Я польщена, - сказала Селестия, как только тот закончил. – Однако ж я не могу отдать вам этого убийцу, прошу прощения у вашего короля.

Посол ее явно не понял, и она повторила это отчетливо.

 - Мой государь это предвидел: он вам даст втрое больше, если вы отдадите этого душегуба нам. – <em>Как же ужасна его речь, пусть смилуется надо мной Скиталец!</em>

 - Я благодарна столь щедрому предложению, тем не менее, я вынуждена и эту отказать.

Но посол все не унимался:

 - Мой король сказал, коль вы и это предложение отвергните, тогда он даст еще вдвое больше монет и четыре сундука лучших драгоценностей вдобавок к этому.

 - Простите, но, ответ останется тот же.

Посол пришел в явное замешательство.

 - В-ваше высочество, вы не можете…

 - Могу: Даоариас находится при смерти, его крыло чернее тучи, как и большая часть правой стороны его тела, он вопит днем и ночью, не смолкая ни на секунду. Над ним хлопочут лучшие лекари Эквестрии, однако, он вряд ли выживет.

 - Но… мой король желал лично воздеть его голову на пику…

 - Еще раз прошу прощения у ваше короля, - ввернула она. – Даже ежели бы он был в добром здравии, самое большое наказание для него было б – изгнание. Остальные противоречат нашим законам.

Посол посмел бросить на нее дерзкий взгляд.

 - Вы можете, хотя б отдать нам его голову, когда он умрет?

 - Нет: я нашла его, он умер на моей земле – мне и следует отдать его Высшим. 

 - Ваше величество, - гневно выпалил он. 

 - Прости меня и наши законы. Аудиенция окончена. – Как он мог вообще так дерзко разговаривать с ней? – Проводите доброго посла, сир Дельвин, и возвращаетесь поскорее, нам нужно успеть на совет, уже близится вечер.

Она успела уже принять горячую ванну с благовониями и пообедать, когда раздался стук в дверь. За ней оказался Дельвин.

 - Прошу извинить меня, моя принцесса, за столь долгую задержку, - поклонился капитан. - Посол все не хотел уходить, пришлось силой выпроводить его за городские ворота. И переодеться.

 - Я надеюсь, с ним все хорошо. Вы не причинили ему никакого вреда? – Она смерила его взглядом. На его белом фраке слабо виднелись небольшие следы грязи. – Капитан? – Она привстала. По ней бежала вода.

 - Э… Да, ваше высочество, - заерзал на месте он. – Он в полном здравии. Вот только…

 - Только что? – Неужто он пострадал? Это весьма усложнит отношения с восточным королевством. Они и так не самые лучшее. – Сир, если это то, о чем я мыслю, то ваша капитанская должность перейдет более подходящему кандидату, - с полным намерением пообещала она. – Вы же не запамятовали, что капитан избирается не только по воинскому мастерству, а и по богатому складу ума.

 - Когда мы его выпроводили за ворота, он сказал, что его государь, как он считает, наверняка примет ваши извинения, однако, только от вас лично. – Дельвин тряхнул своей небесно-голубой гривой. <em>До чего во же он красив,</em> подумала она. – Но я думаю это ложь. Некие слухи дошли до моего уха, что Даоариас изнасиловал его малолетнюю дочь - а потом размозжил ее голову копытом. 

Селестия помрачнела.

 - Даоариас… - Она выбралась из ванны. – Я нашла его в Вишневом пруду, и отдала благородному сиру Аэтию. – Поначалу она очень хотела оставить себе это чудо – он был намного крупнее других жеребят. Но в те времена, после изгнания Найтмер мун, ее жизнь то и дело подвергалась опасности, и она не желала, чтобы этакое чудо пострадало – или вовсе погибло. Поэтому она стала изыскивать какого-нибудь рыцаря, на которого бы вряд ли напали и который смог бы научить уму-разуму, и ее выбор пал на старого Аэтия, благородного и могучего, из дома Бладов. Тот охотно принял его под свое крыло.

Она тайно приставила к ним шептуна. Он доносил ей, что рыцарь относиться к нему с отцовской любовью, но чрезмерно твердо. Требует очень много, и часто почти недостижимого. Спустя десять лет, она убрала доносчика, убедившись, что так будет лучше, однако частенько захаживала к ним. Но зря. Через малое время они развеялись, как дым. И только спустя долгое время вернулся один лишь Даоариас. Уже не тот.

Она откинула печальные мысли, не желая больше думать об этом.

 - Не мог столь знатный муж воспитать выродка. Это все россказни, не более. – Она подошла к гардеробу. – Ладно, хватит об этом. Изволите помочь мне одеться, сир, а то моя фрейлина где-то запропастилась?

 - Да, моя принцесса.
...